Иоганн-Себастьян или Анна-Магдалена?
Творческое наследие И.-С. Баха включает в себя свыше тысячи музыкальных произведений, среди них шесть сюит для виолончели соло. С изданием этих сюит связана история, которой пришлось заниматься криминалистам в пятидесятых годах прошлого века.
Готовя публикацию, музыковед А.П. Стогорский решил найти оригинал, который служил первоисточником для всех предыдущих изданий, и сравнить его с подлинниками других музыкальных произведений Баха, дошедшими до нас. Сходство оказалось поразительным: совпадала манера нотного письма, одинаковым было начертание трелей, лиг, диезов. «Да, это рука самого Баха!» — такой вывод сделал музыковед.
Тем не менее многие специалисты придерживались иного мнения: они настаивали, что виолончельные сюиты переписаны с оригинала женой композитора Анной-Магдаленой. Чтобы разрешить спор и установить истину, музыковеды обратились к московским криминалистам. Задача оказалась не из легких: обычно объектом экспертного анализа были фразы, отдельные слова, цифры. А тут ноты, музыка. Такое в криминалистической практике встретишь не часто.
Из Лейпцигского архива в Москву прислали несколько оригинальных рукописей, относящихся примерно к тому же периоду творчества великого композитора. Тут криминалисты и обнаружили разницу, которой не смог заметить музыковед: по-иному обозначены знаки ключа, размера, повторения, более быстрым, чем в рукописи виолончельных сюит, оказался темп нотного письма. Все это позволило сделать вывод: спорная рукопись написана не И.-С. Бахом, а его женой Анной-Магдаленой, старательно копировавшей почерк мужа.
Для криминалистов здесь важен другой момент: в ходе этого сложного исследования подтвердилась гипотеза о том, что почерк индивидуален и неповторим, поэтому его нельзя абсолютно точно подделать не только при буквенном или цифровом, но и при нотном письме. Стало быть, любой выполненный рукой человека письменный знак в принципе может точно указать на своего исполнителя.
На три волоска от оригинала
То яркое весеннее утро комиссар парижской полиции запомнил на всю жизнь, правда, позднее оно вспоминалось ему только в мрачных тонах. Еще бы! Ведь именно тогда на его стол легло заключение экспертной комиссии, в котором говорилось, что купюры номиналом в несколько сотен франков, присланные из Национального банка, — очень искусная подделка.
Много дней бились эксперты, отыскивая признаки фальсификации. Вначале они подвергли тщательнейшему химическому анализу бумагу подозрительных банкнот, но она оказалась настоящей или точно такой же, какую делают на государственной фабрике. Исследовали краски, которыми на купюры наносится специальный узор, — они были неотличимы от используемых на печатном дворе Государственного банка.