— Вставай, Бык! — прогремел над ухом голос Гасмарана. — И пойдём на горшок…
Рядом стоящие громко засмеялись. Иктиноса поставили на ноги, развязали, с глаз сдёрнули повязку и выдернули изо рта противную тряпку. Увидев перед собой мерзкие смеющиеся рожи, регионарх задался вопросом: «Какой горшок?! Над чем они ржут, сволочи?…»
В ответ на его мысли Гасмаран сказал:
— Хороший горшок… Деревянный. Выдолбленный из крепкого дуба, на котором был распят отец Карбеаса. Настолько крепкого, что будет не под силу зубам любой крысы…
Шумел под ночным ветром вековечный лес. Через кроны деревьев проглядывали звезды и луна, — их неровный свет сеялся через качающиеся ветви, словно мука из сита… Невдалеке зловеще ухал филин, рядом пискнула мышь, захваченная врасплох когтями проголодавшейся за день совы. Завыли волки, и скорбный их вой отдался в груди Иктиноса сердечной болью: «Вот и пришла смерть!.. Какой она будет?!»
— Ну что, опускаем в яму? — нетерпеливо спросил Гасмарана страшного вида бородатый мужик.
— Сейчас!.. Только давай посовещаемся.
Собравшись в кружок что-то начали решать, а Иктинос увидел вырытую посреди поляны яму, чуть в стороне — дом, крытый речным камышом. Он являлся жилищем бродяг, разбойников…
— Пусть видит! — услышал регионарх резкий голос бородатого. — Он не отворачивал свои глаза, убивая других…
— Нет! — возразил ему Гасмаран. — Надо вначале его оглушить, пустить этих тварей, а потом привязать… А иначе он ополоумеет, и задумка наша пойдёт насмарку…
— Хорошо, пусть будет так, — согласились все.
Подойдя к Иктиносу, бородатый силач стукнул его кулаком в лоб, и тот потерял сознание.
Очнулся, когда стало светать; он сидел голый на дубовой колоде, крепко притянутый ремнями, низко провалившись в выдолбину и плотно занимая её всем телом, так что лопатки регионарха упирались в края этой колоды.
Прислушался. Снизу выдолбины донёсся писк, и Иктинос кожей ягодиц ощутил мягкое прикосновение тёплой шерсти. Вначале оно показалось ему приятным, но вдруг он почувствовал, как бы мелкий укус… Потом больнее и больнее. Регионарх всё терпел, но скоро сделалось невмоготу, и он закричал от страшной боли…
Над краем ямы свесилось несколько голов, и тот же бородатый мужик сказал безразличным голосом:
— Началось! Эти голодные твари станут проедать ему внутренности до тех пор, пока не выберутся наружу…
Последних слов регионарх не расслышал, ушедший в себя от переживания терзаемых его ужасных мучений…
Затем Карбеас велел подбросить к порогу жилища, которое временно занимало византийское посольство, тело бывшего регионарха, изъеденное крысами. На него без отвращения нельзя было смотреть, а так как оно стало разлагаться, то Мефодий приказал закопать.