И стал ждать.
Когда разгорелся костёр, связанных попарно приканчивали мечами и кинжалами и бросали в уже ревущее пламя… Дошла очередь до бывшего древлянского жреца. Киевский князь спросил его:
— Что ты скажешь перед тем, как принять огненные муки?…
— Я не страшусь их! — с вызовом ответил шаман. — Я верю в бога Огня и Солнца Гурка, и рад, что он огнём своим даёт возможность искупить мне грехи, чтобы чистого, как младенца, принять в объятия… Страшитесь вы, поклонники других богов, ибо Гурк вам не простит им поклонения… Я лишь жалею, что моя попытка умертвить тебя, закончилась неудачей…
Кровью налились глаза киевского архонта, и он громогласно крикнул дружиннику:
— Бросай волка!
От возгласа, похожего на рёв раненого животного, у Кузьмы по телу побежали мурашки. Он подхватил Чернодлава, ставшего податливым оттого, что не стал сопротивляться, поднял над головой и с шумным выдохом бросил в костёр. Тут все услышали звон разбитого стекла и увидели в проёме окна трёхэтажного дома тудуна женщину. Она выпустила из лука стрелу, которая впилась сзади в шею киевского дружинника. Кузьма упал на колени, будто перед изображением бога. Но этого уже не мог созерцать шаман, объятый пламенем и не проронивший ни звука…
Воины Дира бросились к женщине, вытащили её из окна и кинули под ноги князя.
— Кто такая?! — снова взревел Дир. Рукоятью меча поддел подбородок её лица и в ужасе отшатнулся.
— Де-ла-рам? — раздельно произнёс он имя бывшей возлюбленной. — Как ты попала сюда?!
Не получив ответа, приподнял голову Кузьмы и строго спросил:
— Ты зачем сразила его?
Умирая, дружинник узнал свою жену и улыбнулся ей, не ведая о том, что она является его убийцей…
И тут Деларам будто очнулась и завопила:
— Ненавижу его! И тебя ненавижу! — Ткнула в грудь великого князя рукой. Судороги злобы и отвращения исказили её лицо, на губах выступила пена, — она явно была не в себе…
Дир ладонью сгрёб разбросанные по её плечам волосы, намотал на кулак, подставил колено левой ноги, защищённой броней, и ударил о него лицом ставшую вдруг совсем чужой женщину. Кровь хлынула из разбитого носа Деларам, заливая её высокую грудь.
— Уберите!.. Разберусь потом… — Он брезгливо отодвинул носком сапога обмякшее тело печенежской девы. — Спасла и умертвила…
Последние слова князя слышали Светозар и Еруслан и хорошо их уразумели, вспомнив, как во время казни стражников, проглядевших древлян по причине пьянства, Деларам на повинную голову Кузьмы, готовую упасть с плеч под топором ката, успела накинуть цветастый плат и тем самым сохранить жизнь любимому дружиннику Дира.