И вот, демобилизовавшись, он приехал в Брест. Ночевали в моей комнате в общежитии: он – на одной кровати, я – на другой. На следующий день гуляли по городу. Я показала ему руины Брестской крепости. Потом мы поехали на Украину: он хотел познакомиться с папой и братом. Олег им понравился: высокий, широкоплечий, с открытым лицом и веселой улыбкой.
По осени Олег позвал меня в Ижевск: он ждет и скучает. Я рассчиталась на работе, попрощалась с подружками и поехала к нему. Зимой мы поженились, а летом у нас родилась дочь Анна. А еще через год в сентябре родилась вторая дочь Екатерина.
Прошло много лет. Мы с мужем разошлись. Не хватило у нас терпения и мудрости выстроить такие отношения, которые были у моих родителей.
Дочери Анна и Екатерина теперь взрослые. Они стали мамами, а я бабушкой внучкам Варюше, Насте, Таисии, Ксюше и Василисе.
Вот и мои подснежники пробились сквозь снег.
Дочек и внучек я люблю всем сердцем! Когда-нибудь они прочитают мой рассказ и поймут, что ничто просто так в нашем мире не происходит: из зерна родительской любви произрастает росток в душах детей, и он зацветет любовью, чтобы дать новую жизнь. Я благодарна родителям – папе Андрею и маме Анне, что подарили мне жизнь, жизнь моим детям и моим внукам. Не зародись в их сердцах росточек любви, не увидели бы мы все наш прекрасный мир.
Светлана Морозова. Мамина любовь
Моя мама Тоня родилась в Хакасии в 1918 году. Ее отец, Василий, гренадер царского полка четырнадцатой роты, прошел Первую мировую. В двадцатом году умер от тифа. Вдова, моя бабка Ольга, с тремя дочками снова вышла замуж за Евдокима Бугаева. Жили в селе Береш.
У Евдокима было три брата. Нищета! Большевики раздали землю, и трудолюбивые братья пахали не щадя живота своего. К концу двадцатых годов разбогатели. Построили дома с общим подворьем, мельницу. Тех, кто успешно работал и строил счастливую жизнь, стали называть кулаками. Пришедшая власть большевиков разрушала благополучие именно этих тружеников, отбирая нажитое и сгоняя в колхозы вместе с лодырями, которые только и могли жить наемным трудом у кулаков. Наступала коллективизация, страшная в своей жестокости. Налоги, продразверстка лишали возможности жить нормально. У несогласных с властью отбирали имущество, зерно, скот, отправляли семьями в ссылку. Моя мама любила учиться, но ее гнали из школы. Дети дразнили: «Кулацкая вошь, куда ползешь!» Она закончила всего четыре класса.
Бугаевы боялись, не остановится ли возле дома ночной воронок. Однажды поздней ночью в окно тихо постучали. Евдоким вышел. Комсомольский активист, бывший работник Евдокима, предупредил: «Беги, дядя Евдоким, куда подалече, утром за вами приедут!»