Мы часто ходили в горы. Трудно представить себе более романтическое место: красивые горные озера, альпийские коровы с бубенцами на шеях, очень ловкие, подвижные, красивые, как в рекламе шоколада «Милка», море цветов…
Там-то и решил Самуэль сделать мне предложение… Резво пробираясь по горным тропам, он рвал для меня цветы, собирая их в красивый букет. Он спросил, какие цветы мои любимые. Не раздумывая, я ответила, что люблю желтые. Найдя ярко-желтый цветок необычайной красоты, он подозвал меня к нему. Самуэль расплылся в лучезарной улыбке, протянул к цветку руку с явным желанием сорвать – но внезапно отдернул ее со словами:
– Пожалуй, я не могу его сорвать для тебя: возможно, он занесен в Красную книгу.
Я сразу вспомнила историю из своей юности. В середине восьмидесятых, будучи студенткой филфака, я ездила в диалектологическую экспедицию собирать брянские говоры. Путь в брянскую глубинку из Ленинграда был неблизкий, и в одном из областных центров мы остановились на ночлег в партийной гостинице прямо напротив исполкома. Под окнами здания была огромная клумба с розами, и, охраняя не то цветы, не то ночной покой партийцев, там вышагивал бодрый милиционер. Сколько же смелости понадобилось тому мальчишке из нашей экспедиции, чтобы нарвать мне ночью букет колючих роз!
Конечно, я с благодарностью приняла букет от Самуэля, он был красив, но как-то сразу померк без этого запрещенного желтого цветка, словно ему не хватало чего-то. Возможно, самого главного – порыва души…
Выслушав под звон альпийских колокольчиков предложение руки и сердца, я обещала подумать, чем вызвала недоумение своего французского друга. Незадолго до моего возвращения в Петербург он предпринял еще одну попытку стать моим мужем. Это было не только самое странное, но, возможно, и самое честное предложение в моей жизни. Но принять его я категорически не смогла.
– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, – твердил Самуэль. – Я вижу, что ты не любишь меня, – но сейчас это не так важно. У твоей страны нет будущего. Я обеспечу тебе его: ты и твой сын получите гражданство европейской страны, выучите французский язык, и, возможно, ты встретишь того, кого полюбишь, и я отпущу тебя.
Если бы он тогда просто сказал, что безумно любит меня (да хоть бы и соврал!), я бы, наверное, согласилась, как соглашалась всегда, когда мне клялись в любви и обещали золотые горы, – хотя, конечно, никогда не получала обещанного.
Прошло много лет, мы продолжаем общаться, я сохранила с ним дружеские отношения и зачем-то храню его письма на чужом языке. Мы видимся, когда я бываю во Франции. Он всегда надевает бледно-лиловую рубашку и фиолетовый галстук. Приезжал на трехсотлетие Петербурга. Несколько лет назад мой уже взрослый сын ездил к своей подруге в Париж, и Самуэль приглашал их на барбекю. А мне передал трогательную открытку с пожеланиями счастья, красивую книгу с фотографиями своего региона и огромный синий бриллиант – конечно же, фальшивый…