– Нет-нет, я действительно в восторге! – защебетала Фатима, и Башар удивленно округлила глаза.
Махпейкер ее очень хорошо понимала: впервые кто-то настолько явно взялся перечить Сафие-султан.
– И впрямь дура, – вздохнула Башар. – Мало мы с тобой ей уши драли…
Махпейкер потупилась, скрывая улыбку. Хадидже, к надиранию ушей вовсе не причастная, тоже склонила голову и печально вздохнула.
– О, милое дитя, иди же сюда! – весело расхохотался Мехмед. – Расскажи мне, что ты поняла в творении великого Руми? Он был суфием, ты знаешь?
Дальнейший вечер Мехмед провел почти исключительно в компании Фатимы. Похоже, Сафие-султан больше решила не вмешиваться. Или не могла уже вмешаться.
Калфа переглядывались, но тоже не мешали Фатиме завладевать вниманием султана. Долунай хмурилась, однако сидела смирно. А Махпейкер и подруги слушали беседу, сидя в своем уголке, и все больше убеждались: права была Сафие-султан, тысячу раз права!
Потому как шутки у султана оказались… странными. С каким выражением на лице, как пафосно декламировал он:
Влюбленный – прах, но излучает свет
Невидимый его любви предмет!
[6]А затем, усмехнувшись, добавил:
И то постигни, что свирель пропела,
Чтоб твой отринул дух оковы тела.
В глазах у одной из наставниц подозрительно блестели слезы.
– Разве не прекрасно сказал мавлана[7]? – вопросил султан, и Фатима торопливо согласилась с ним.
– Тело – прах, – продолжил Мехмед, – но ради возлюбленного дух способен на многое… гм… да, на многое. И если двое сольются в едином, то будет так, как сказал поэт:
Теперь едино наше бытие,
«Твоё» отныне то же, что «мое»!
Отныне мы не будем, видит бог,
Разни́ться, как колючка и цветок!
Что-то недоброе почудилось Махпейкер в том, как султан произносил эти строки, что-то затаенное блестело в тот миг у Мехмеда в глазах. Рядом снова вздрогнула Хадидже, так, будто ее объял неведомо откуда взявшийся холод.
Когда Мехмед наконец поднялся с подушек, он неторопливо обвел взглядом дворик и сделал Фатиме знак следовать за ним. Долунай расстроенно выдохнула и закусила губу, не сдержав обиды. Кому не хотелось бы получить такой же знак от султана?
Пожалуй, Махпейкер не хотелось бы. Что-то неуловимо жуткое угадывалось во взгляде Сафие-султан, отвернувшейся от происходящего и замершей, словно черная статуя скорби, а также во вздохах наставниц, опускавших головы и откровенно несчастных.
– Похоже, дело вовсе не в третьей невестке, – вполголоса заметила Башар.
– Ты тоже… видишь? – встрепенулась Махпейкер.
– Ай, да что тут видеть? Вот можно подумать, валиде с невесткой новой не справится! Или со старыми. Так может думать лишь тот, кто не знает Сафие-султан!