Лиззи сожгла письмо на свечке и почти не спала в ту ночь. Следующим вечером девочка не заперла изнутри дверь своей каюты, а около полуночи она открылась снаружи. Вошедший – крупный молодой мужчина – осторожно опустился на колени и поцеловал подол ее платья. Его звали Бретт, его родители приняли протестантство для вида, но сохранили верность Его Святейшеству и истинным обрядам. Бретт стал приходить каждую ночь. Они разговаривали шепотом, обсуждали план, возможную отправку Элизабет в Рим, страшное будущее, которое ждало ее в Стамбуле…
На шестую ночь Бретт коснулся волос Элизабет, положил руку ей на спину и как-то странно задышал, так что ее вдруг передернуло от инстинктивного страха и омерзения.
– Вы такая красивая, миледи, – сказал Бретт горячим шепотом. – Прекрасное царственное дитя… Без меня вы погибнете.
Он снова потрогал ее тяжелые рыжие волосы, распущенные по плечам, еще не заплетенные в ночную косу. Элизабет показалось – огромный паук шарит по ее голове своими противными лапами.
– Уходи! – сказала она чуть слышно.
– Тихо ты! – шепнул он. – Перегородки тонкие. Если меня поймают, план сорвется!
Уже смелее он провел второй рукой по ее шее, плоской детской груди под плотным сукном сорочки.
– Просто сиди молча, – сказал он.
Но сквозь страх и оцепенение Элизабет поняла, что если сейчас не сможет его прогнать, если даст собою воспользоваться, то потеряет что-то очень важное, ту самую чистую силу источника внутри, о которой говорила старая королева. Придется всегда потом пить мутную воду.
– Пошел вон! – закричала Элизабет во все горло. – Не смей до меня дотрагиваться!
Тут же по палубе затопали ноги, сверху раздались крики. Бретт бросил на нее взгляд, полный смятения, страха и злости, – и был таков. Элизабет заперлась в каюте и не открывала, пока не проголодалась. На следующий день через дверь объяснила сэру Эдварду, что увидела плохой сон и закричала, через дверь же извинилась перед капитаном, сделав голос как можно более детским. На корабле было шумно, до Элизабет доносились резкие голоса, звуки торопливых шагов. Она не спала.
Потом Мистер Нос тихо и монотонно – добрые полчаса – стучался в ее дверь, пока она не открыла. Он принес ей тарелку каши и кружку светлого эля и сидел с нею, смотря, как она неохотно ест.
– Поймали, – наконец сказал он, шмыгнув своим огромным носом. – Признался.
– В чем? – спросила Элизабет.
– Нашли письмо у него в сундуке – к Великому Канцлеру мальтийцев. Все расписано – кто вы, чего вы, зачем вы… Государственная измена.
– И где он теперь? – голос плохо слушался Элизабет.