– Я же велел тебе бежать!
А потом вдруг сильно прижал к себе, так, что Софья не смогла ни видеть, ни слышать. И этому вынужденному онемению чувств она была несказанно рада, выронив наконец ружье, обеими руками вцепилась в сюртук Рудазова, зажмурилась и… не заметила, как оказалась в доме Никитичны. Словно бы из жизни ее кто-то вырвал целую страницу, а потом взмахнул волшебной палочкой и велел – оживай!
Она ожила в просторной, жарко натопленной комнате с ногами босыми, но чистыми. В руках у нее была чашка с чем-то горячим, вот только вкуса Софья не могла почувствовать, как ни старалась.
– Ну, как ты, деточка? – Никитична, полностью одетая, но простоволосая, забрала чашку.
Прежде чем ответить, Софья пошевелила пальцами ног.
– Митя ноги тебе вымыл. Ты в дом не хотела заходить, говорила, что полы мне запачкаешь. Вот я воды нагрела, а он тебе ноги во дворе вымыл, а потом уже в дом занес. Не помнишь?
Она не помнила… Помнила, как пах дымом и смолой сюртук Рудазова, как сильно билось его сердце, как ладони его прижимали ее голову, а губы шептали – не смотри… Она и не хотела смотреть, она хотела забыть. И, выходит, забыла?
– Вот и хорошо, что забыла. – Никитична погладила ее по голове, совсем как маленькую.
– Где он?
– Митя? Так на улице, с мужиками. Тебя вот ко мне привел и ушел. А ты смелая, деточка. Он сказал, ты жизнь ему спасла.
– Что это было? – Софье вдруг стало холодно, захотелось всем телом прижаться к горячему печному боку. – Что это был за зверь?
– Волк. – Никитична выглянула в окно, словно опасалась увидеть зверя на собственном дворе. – Людоед. Тот самый, что всю округу держит в страхе. Только раньше-то он в город не заходил. Виданное ли дело – волк посреди города.
Людоед… Софья вспомнила оранжевые угли глаз, поежилась.
– А человек? – спросила, уже заранее зная, каким будет ответ.
– Мертвый. – Никитична перекрестилась. – Это Венька Стариков, пьянчужка местный. Я не подходила туда, не смотрела, но мужики говорят, волк его на кусочки порвал. И Митю бы порвал, если бы не ты. Где ружье-то взяла?
– В кладовке.
– Значит, Степана ружье, Евдокииного сынка. А ты бедовая девка, если умеешь с ружьем управляться.
– Бедовая… – Софья встала со скамьи, подошла к печи, прижалась к ней ладонями. – Я не целилась даже… Там темно было.
– Темно. Днем он разве ж бы сунулся?
– Волк?
– Волк. Кто ж еще? Давненько в наших краях такого не случалось. Чаю хочешь?
Софья не знала, чего она сейчас хочет. Наверное, чтобы вернулся наконец Рудазов…
Словно в ответ на ее желание, скрипнула открывающаяся дверь…
* * *