Вскоре Анна подъехала к аллее, ведущей к скромному красному каркасному дому, в котором она прожила большую часть своей тридцатишестилетней жизни. Он манил из сумерек, которые скрывали его отслаивающуюся краску и крышу, на которой недоставало дранки. Свет в окнах сразу вселил в Анну надежду на то, что все будет хорошо.
Но оптимизм Анны исчез, как только она вылезла из машины. Даже с этого расстояния она услышала крики своей матери, похожие на визг горящей кошки. У Анны сжалось сердце. Пока она устало тащилась по дорожке, дом стал виден более отчетливо; давно высохшие настурции коричневыми стеблями тянулись к решетке на крыльце, которая обрамляла осевшие ступеньки; на досках наружной обшивки, которую Гектор многократно предлагал перекрасить — как будто он мало для них сделал, — виднелись пузыри, и из-за этого она выглядела как запущенная проказа. Были дни, вроде этого, когда Анна представляла себе, что она, как и этот дом, покрывается плесенью. Станет ли она когда-нибудь свободной или, упаси Бог, закончит, как Бетти?
Анна вошла в дом, где увидела Эдну, сцепившуюся в смертельной схватке с Бетти. Эта сцена могла показаться комичной — старая женщина, весом не больше чем девяносто восемь фунтов[5], насквозь промокшая, лезет драться, а ее сиделка, на двадцать лет моложе, широкая в плечах со времен работы с лошадьми, отбивается, пытаясь ослабить ее хватку.
— Сволочь! Зараза! — вопила Бетти, ударяя Эдну кулаком. — Я вызову копов! На этот раз я действительно это сделаю!
Анна уронила свой кошелек и бросилась на помощь Эдне.
— Все в порядке, мама. Никто не собирается причинять тебе боль.
Она схватила слабеющую руку, и через некоторое время Бетти успокоилась, позволив Эдне вырваться.
— Папа ушел. Помнишь? — Бледные голубые глаза Бетти прекратили свое тревожное блуждание и сосредоточились на Анне. Напряжение медленно отпускало ее тело.
— Анна, милая! Это ты? — Бетти всегда требовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к тому, что Анна взрослая; в сознании Бетти ее дети всегда были маленькими. — Я думала, ты в школе.
— Нет, мама. Я работаю. Помнишь?
— Да, да, конечно. — Бетти охрипла от визжания. Ее волосы развевались, как дым от затушенного костра, сквозь них просвечивала розовая кожа головы.
Анна устало вздохнула.
— Ты уже ела?
Эдна покачала головой так же устало, как если бы сказала: «А чего ты ждала?» Оберегать Бетти от повреждений было само по себе работой, занимающей все время.
Глаза Бетти снова становились дикими.
— Который час? Где мое пальто? Автобус будет здесь с минуты на минуту.