— Я тоже.
И все-таки в Фернанде чувствовалась некая усталость.
— Какие книги вы носите ему?
— Сейчас он перечитывает от корки до корки Марселя Пруста.
— А вы тоже читали Пруста?
— Да.
Стёвельс, значит, занимался образованием своей жены, когда-то подобранной на панели.
— Вы будете не правы, если решите, что я пришел как враг. Ситуацию вы знаете не хуже меня. Я хочу понять. Пока что я не понимаю ничего. А вы?
— Я уверена, что Франс не совершал преступления.
— Вы любите его?
— Это слово ничего не значит. Здесь нужно бы другое, особое, которого просто не существует.
Мегрэ поднялся в мастерскую, где на длинном столе перед окном были аккуратно разложены инструменты переплетчика. Прессы стояли сзади, в полутьме, а на полках одни книги ждали своей очереди, другие уже были в работе.
— Он всегда постоянен в привычках, так ведь? Расскажите мне, как у него проходит день, и поточнее.
— Меня уже об этом спрашивали.
— Кто?
— Господин Лиотар.
— Вам не приходило в голову, что интересы Лиотара могут не совпадать с вашими? Еще три недели назад он был совершенно безвестен, ему надо лишь поднять как можно больше шума вокруг своего имени. Для него не так уж и важно, окажется ваш муж виновен или нет.
— Простите. Но ведь если он докажет невиновность Франса, это сделает ему колоссальную рекламу.
— А если он добьется освобождения Франса, не доказав его невиновности самым неопровержимым образом? Он приобретет репутацию ловкача. Все будут обращаться только к нему. А о вашем муже будут говорить: «Повезло ему, Лиотар вытащил». Иными словами, чем больше Стёвельс будет казаться виновным, тем больше заслуг у адвоката. Вы это понимаете?
— Главное, что Франс это понимает.
— Он вам сказал это?
— Да.
— Он не симпатизирует Лиотару? Почему же он его тогда выбрал?
— Он его не выбирал. Тот сам…
— Минутку. Вы только что сказали очень важную вещь.
— Я знаю.
— Вы сделали это нарочно?
— Может быть. Я устала от шума вокруг нас и понимаю, откуда он идет. Мне кажется, что я не могу навредить Франсу, говоря вам то, что я говорю.
— Когда бригадир Люка пришел с обыском около пяти часов двадцать первого февраля, ушел он не один, а увел с собой вашего мужа.
— И вы всю ночь допрашивали его, — с упреком сказала Фернанда.
— Такая у меня работа. В тот день у Стёвельса не было адвоката, он ведь не знал, что против него будет возбуждено уголовное дело. С тех пор его не выпускали. Сюда он возвращался только вместе с инспекторами и очень ненадолго. Но когда я предложил ему выбрать адвоката, он, не колеблясь, назвал Лиотара.
— Я понимаю, что вы хотите сказать.