Он не отвечает. Встает и, не глянув на меня, выходит из кухни. У меня сжимается сердце, но, окинув взглядом окружающих меня женщин, тихо произношу:
– Успокойтесь, я поговорю с ним.
– Дай ему подзатыльник. Именно этого он и заслуживает, – ворчит Марта.
Соня поворачивается ко мне, касается моей руки и шепчет:
– Сокровище мое, ни в чем себя не обвиняй. Ты ни в чем не виновата. Ни в этом, ни в том, что у тебя мотоцикл Ханны и ты ездила с Юргеном и его друзьями.
– Мне нужно было ему рассказать об этом, – признаюсь я.
– Да, конечно, как будто так легко о чем-то рассказать дону Ворчуну! – возражает Марта. – Ты слишком терпелива. Наверняка ты очень его любишь, иначе непонятно, как ты его выносишь. Я его люблю, он мой брат, но уверяю, что я не выношу его.
– Марта, – шепчет Соня, – не будь столь сурова к Эрику.
Она встает и прикуривает сигарету. Я прошу у нее одну для себя. Мне нужно покурить.
Минут через двадцать я выхожу из кухни и направляюсь к кабинету Эрика. Набираю полную грудь воздуха и вхожу. Он впивается в меня упрекающим взглядом и сквозь зубы говорит:
– Джудит, что ты хочешь?
Подхожу к нему:
– Прости меня. Прости, что я не сказала тебе о…
– Мне не нужны твои извинения. Ты мне солгала.
– Да, ты прав. Я скрывала от тебя некоторые вещи, но…
– Ты мне лгала все это время. Ты скрывала от меня серьезные вещи, хотя знала, что не должна была это делать. Неужели я такое чудовище, что ты не можешь мне сказать правду?
Я не отвечаю. Тишина. Мы друг на друга смотрим, и наконец он спрашивает:
– Что для тебя означают слова «сейчас и навсегда»? Что для тебя означает наш договор быть вместе?
Его вопросы приводят меня в замешательство. Я не знаю, что ответить. Опять повисает молчание. Он нарушает его:
– Послушай, Джудит, я сейчас очень рассержен и на тебя, и на самого себя. Лучше выйди из кабинета, иначе в том состоянии, в котором я сейчас нахожусь, я могу наговорить такое, о чем потом буду сожалеть.
Меня возмущают его слова, и, не слушаясь, я спрашиваю:
– Ты опять выгоняешь меня из своей жизни, как обычно это делаешь, когда злишься?
Он не отвечает, а только долго на меня смотрит. И тогда я разворачиваюсь и выхожу из комнаты.
Со слезами на глазах иду в свою комнату. Вхожу и закрываю за собой дверь. Я знаю, что заслужила то, что он на меня сердится. Я знаю, что сама в этом виновата. Но он должен понимать, что мы ни о чем ему не сказали только потому, что боялись его реакции. Я раскаиваюсь. Очень раскаиваюсь, но уже ничего не исправишь.
Минут через десять ко мне заходят попрощаться Марта с Соней. Они волнуются за меня. Но я с улыбкой говорю им, чтобы они спокойно уезжали, и обещаю, что здесь не прольются реки крови.