Родной Ленинград Зимонина тоже вырос на костях, и на его прямых улицах об этом принято вспоминать одной этой фразой. Из хаоса и грязи рождается гармония – так повторял про себя главный инженер первого района каждый раз, когда ему удавалось подняться на крышу Безымянской ТЭЦ, и каждый раз эти слова теряли смысл, стоило ему спуститься вниз.
Утренний развод сегодня, кажется, удалось закончить раньше обычного, и многотысячная колонна зэков потянулась от будущей площади. Со стороны Куйбышева полз крошечный поезд с вагонами-теплушками. Там, далеко слева, за чуть различимой отсюда ниткой железной дороги угадывалась крыша штаба. Может быть, Зоя сейчас там. Зимонин обернулся и заметил, что на той стороне Самарки лес волнуется под сильными порывами ветра, летящего в сторону Безымянки. Пора спускаться и начинать рабочий день.
Зимонин вернулся в свой кабинет, служивший ему спальней. У него была квартира в двухэтажном сборочном домике, но после того как его заместитель заболел, работы стало еще больше, а каждый день договариваться с гаражом о машине он не умел. Ночуя на ТЭЦ, он подавал пример работоспособности и полной отдачи делу. Все это, конечно, было не так. Он не признался себе, что каждый раз, проезжая от дома к стройке, он закрывал глаза не потому, что хотел спать, а чтобы не видеть лагерь. Что его сосед, служащий в оперчекистском отделе, при любой встрече рассказывал Зимонину истории о работе, после чего инженер не мог уснуть. Ему казалось, что двухэтажный деревянный дом может развалиться от давящей на него ночной тишины, и в молчании ему слышалось, как сбежавшие зэки скрипят деревянными ступенями в узком подъезде, как ветер приносит чей-то плач, как покатая крыша прогибается под снегом, угрожая обрушиться, стоит только уставшему инженеру закрыть глаза.
ТЭЦ спасала его от всего. Она выросла и встала здесь навечно. Ее каменные стены, уже почти очищенные от строительных лесов, были крепки, гул турбины разгонял тишину, труба донжоном возвышалась над местностью, ее сердце освещало ночь.
Выходить наружу совсем не хотелось. Следить за бригадирами, объяснять задачи, слушать жалобы и жаловаться самому. Наверное, еще можно немного погреться и попробовать сохранить внутреннее тепло от утренней прогулки на крышу.
Зимонин закрыл глаза и представил жаркое июльское утро. Те самые зеленые аллеи будущего, где стучат колесами трамваи. Вагоновожатая – с чертами Зои Чернецовой – улыбается ему и дает звонок, еще один и еще.
– Александр Зимонин, – уронив спросонья телефонную трубку на стол, часто моргая, прошептал, наконец, в аппарат инженер. – Внимательно слушаю.