– Зачем вы так? Очень воодушевляет, – Зимонин старался быть с чекистом вежливым, но скрывать неприязнь не умел. – Я с интересом слушал, особенно сводку.
– Да, понимаю, у вас же мать в Ленинграде осталась. Все так же преподает в инженерно-строительном институте, верно? – проявляя осведомленность, кивнул Степан Андреевич и тут же сменил тему: – Я вас сразу в толпе заприметил, думаю, погреться зашел. Да шучу я, шучу, Александр Константинович. Вы, наверное, не обедали, прокатитесь со мной до столовой?
Не дожидаясь возражений, чекист взял его под руку и повел к машине, подъехавшей к дверям цеха. А если не в столовую, а на допрос? Язык Зимонина онемел от глупой мысли, ноги с трудом поспевали за Степаном Андреевичем.
– Как у вас дела на участке работ? – усаживаясь рядом с инженером на заднем сиденье, спросил политработник.
– Да не то чтобы очень, – пришел в себя Зимонин. – Я вот как раз шел по делу, искал капитана Маркова…
– А что случилось?
– Бригада Берензона на глазах у вохр доски разворовывает, а они стоят по стойке смирно.
– Что вы говорите, что вы говорите? – скорее задумчиво, чем озабоченно повторил Степан Андреевич. – Вы их задержали?
– Что?! Нет, конечно…
– Хоть фамилии узнали?
– Кого, вохров?
– Зачем, зэков.
– Нет, не спросил. Да их все знают. Снегирь и второй… – «С мордой, как у хорька», – хотел сказать Зимонин, но в лице Степана Андреевича тоже было что-то лисье, и он промолчал.
– Плохо, плохо, теперь ничего не докажете. Надо либо на месте с поличным, либо никак. Можете забыть и не связываться.
– Ладно, хоть доски отбил. Зачем им доски-то понадобились…
– Зачем? – переспросил Степан Андреевич, и на миг в его взгляде скользнула то ли жалость, то ли презрение. – Они доски вольнонаемным продают на дрова, из хороших – мебель делают и ее тоже продают.
– А разве вольнонаемных не снабжают?
– Говорят, следователь из Москвы приехал по поводу Опарина и Чащина, – опять перевел тему Степан Андреевич. – Значит, смерть их вызвала какие-то подозрения.
– А у вас не вызвала? – спросил и сам испугался своей смелости Зимонин.
– Это дело оперчекистского отдела – обстоятельства смерти выяснять, – спокойно ответил Степан Андреевич. – Дело нашего отдела – знать, не было ли в их смерти предательского умысла. Был он?
– Не знаю, – ответил Зимонин, удивляясь, как ловко ему вернули вопрос.
– Я вот знаю, что покойный Чащин часто наведывался к Зое Чернецовой и что ее отцу это не нравилось. Но ведь это не контрреволюция, верно?
Сердце Зимонина забилось часто-часто. Он понимал, что чекист намекает на его отношения с дочкой Чернецова, но не знал, зачем он это делает и как отвечать.