Степан Андреевич Серов из политотдела, с огорчением узнал оратора Зимонин. Уйти уже нельзя. Заметят и возьмут на заметку.
– В течение ночи на 29 ноября наши войска вели бои с противником на всех фронтах, – начал зачитывать с листа сводку Совинформбюро политработник. Зимонин закрыл глаза, но слова Степана Андреевича вернули его в цех. – Бойцы товарища Федюнинского за два дня боев на одном из участков Ленинградского фронта уничтожили четыре немецких танка, одиннадцать бронемашин и истребили свыше трехсот солдат и офицеров противника.
Мать Зимонина сейчас – в осажденном Ленинграде. Сможет ли инженер еще когда-нибудь ее увидеть? А сможет ли она еще увидеть своего сына? – неприятно развернулся вопрос в голове Зимонина.
После сводки Степан Андреевич привычно перешел на рельсы о трудовом фронте, возможности принести пользу Родине, исправлении. По рядам шел чуть слышный шепот о пропущенном обеде. Зимонин тоже почувствовал голод. Он обернулся и увидел, что охранник с овчаркой вышел покурить. Вохр натянул поводок вверх, поднося спичку к папиросе, и с удовольствием выпустил дым, застывший огромным облаком на морозе. «Ветер успокоился», – подумал инженер и хотел отвернуться, но вдруг собака резко натянула повод, а ее загривок ощетинился. Через двор наискосок бежала черная тощая ободранная кошка, с белой манишкой на груди, ставшей серой от грязи. Вохр усмехнулся и спустил собаку. Кошка прижала уши и, распластавшись на земле, медленно подняла правую лапу навстречу летевшему на нее псу. В последний момент кошка отскочила, но ее когти точно ударили овчарку по морде. Собака взвизгнула и закрутилась волчком. Все собравшиеся в цехе обернулись, глядя в дверной проем, оратор запнулся. Грязной кошки во дворе больше не было.
После затишья ветер усилился, и Зимонин, стоявший почти у входа, против воли стал пробираться глубже в толпу.
– Сроки, поставленные нам товарищем Сталиным, – гремел политработник, заканчивая речь, – нам известны. Все заводы должны работать в полном режиме с 1 января сорок второго года. У вас есть месяц, чтобы оправдать возложенные на вас ожидания, месяц, чтобы доказать, что Родина не ошиблась, дав вам второй шанс, месяц, чтоб искупить свои преступления честным самоотверженным трудом!
Вместо аплодисментов по цеху пролетел вздох облегчения и заглушившее его шарканье сотен замерзших ног, медленно повернувшихся к выходу. Зимонина оттерли к стене, выйти раньше, чем замыкающий вохр, не получится.
– Почтили лекцию присутствием, Александр Константинович? – с дружелюбной улыбкой протянул ладонь Степан Андреевич.