– Серьезно, я не обвиняю вас, просто хочу понять, почему вы, умный человек, занимаетесь такими, такими… Такими низкими делами.
Зимонин нащупал в кармане бутылку коньяка, без колебаний открыл и, выбросив крышку вниз, отпил. Коньяк на холоде после теплого спирта проваливался незаметно. Инженер протянул выпивку Берензону, тот сделал небольшой глоток, кивнув в знак благодарности.
– Как вам объяснить, Александр Константинович? Видите напротив нас рощу? Видите вон тот клен, повыше остальных? Скажите, как вы думаете, если бы его не было, что было бы на его месте?
– Я не понимаю, – пытаясь сосредоточиться, вглядывался в лесок Зимонин. – Что значит «на его месте»? На его месте было бы… не знаю. Другое дерево?
– Правильно. Вы все понимаете. Если бы это был не я, тот, кто занимается «низкими делами», по вашему выражению, это был бы другой человек. Если бы вас вдруг не стало, вы же не думаете, что первый район навсегда остался бы без инженера?
– Но ведь это же вы и я. Я хочу сказать, что на наших местах не абстрактные люди, а вот именно вы и я. – Зимонин понимал, что его возражения звучат неубедительно, но точнее выразиться уже не мог.
– Сегодня да, а если завтра кого-нибудь из нас не станет, Безымянка ведь не исчезнет вместе с нами. Мы – те, кто мы есть, и делаем то, что должны, там, где оказались. Пойдемте, Александр Константинович, холодно все-таки стоять.
Зимонин, не придумав, что возразить, приложился к бутылке. Инженер помнил, как вернулся в комнату и допивал коньяк с Марковым. Потом наступило забытье, он, кажется, одевался, и кто-то, поддерживая, вел его по подъезду. Затем он вырвался из чьих-то рук и упал на спину в сугроб, в этот момент, словно проблеск в пьяной голове, облака над Безымянкой расступились, и он увидел над собой сияние, ставшее седовласым зэком.
– Ты, вы… Вы же разбились. Я что, умер? – заплетаясь, спросил Зимонин у видения.
– Пока нет, но завтра вам будет очень плохо, Александр Константинович, – ответил зэк, и сознание покинуло инженера.
Когда разум вернулся, Зимонину показалось, что головная боль встала на минуту раньше, чем он. С трудом открыв глаза, он обнаружил себя в своей комнате на ТЭЦ, но как он в нее попал, вспомнить не смог. Последняя вспышка запечатлела разговор с Берензоном на балконе, о чем они говорили, инженер не знал, но испытал ноющее чувство стыда в области солнечного сплетения. Если бы он мог встать, он бы выпил целую реку воды. Желудок от этой мысли подкатил к горлу, и, не в силах сопротивляться, инженер свесил голову с дивана. Рядом стояло заботливо оставленное кем-то ведро. Зимонина стошнило желтоватой горькой жижей. А сколько сейчас времени? Нет, такой жажды ему не вынести. Инженер сел на кровать, одежда на нем измялась, но, по крайней мере, не облевана. Он подождал, пока голова перестанет кружиться, и поднялся на ноги. Рвотный позыв тут же заставил его упасть к ведру, но в желудке было пусто. Держась рукой за стену, инженер медленно спустился вниз.