Благонамеренные граждане живо обсуждали взрывы в гавани, с жаром убеждая друг друга, что это был налет. Или подводные диверсанты отметились. Или а-агромадная пушка отстрелялась из-за Днестра.
А в самой гавани царили паника и хаос. Те из кораблей союзной группировки, что еще не затонули, еле держались на плаву. Уцелели только «Явуз», крейсеры «Дрэгон», «Морешес» и «Фробишер».
Выжившее командование, заночевавшее на берегу, тут же развело бурную деятельность, целью которой было понятное желание обелить себя и переложить вину на врага.
Поиски ни к чему не привели, а пять часов спустя после обстрела он повторился. Мало кто из моряков успевал заметить прилетавшие снаряды: быстрый промельк – и взрыв.
Притопленная «Малайя» пострадала снова и ушла на дно окончательно, а остальные «суперы» падали либо в воду, либо на землю, образуя кратеры в тридцать-сорок метров в поперечнике.
И снова «Явузу» повезло – англичане даже заподозрили турок в коварстве, но те отбрехались.
Уже под вечер, когда с моря пришел рыбацкий баркас Ванко Христова, у англосаксов прояснилось в голове – Ванко рассказал, как с неба падали дымящиеся «бочки с такими вот хвостиками».
Адмиралы рассудили и вынесли вердикт: средством нападения послужили ракеты вроде «Фау-2», только с отделявшимися головными частями. Вскоре на связь вышел секретный агент, окопавшийся в Севастополе, сообщивший о старте двадцати четырех ракет.
Адмиралы помрачнели. Выходит, не помогло похищение фон Брауна и кипы секретных документов! Запускать копии «Фау-2» англичане научились, но признали эти ракеты негодными для боевого применения. А русские, выходит, умудрились сделать из дерьма конфетку: дальность выросла вдвое, а количество отказов свели к минимуму – до цели долетели два десятка ракет, причем с таким ничтожным разбросом, что им можно было пренебречь.
Для плохого настроения у флотских была и еще одна причина: разгром эскадры русские учинили знатный, но пойдут ли они дальше? В буквальном смысле – на Константинополь?
Проливы, 7 октября 1945 года
Жилин хорошо выспался, сняв номер в гостинице. Умылся, оделся, и в этот самый момент в двери торопливо постучали.
Он отпер, и в комнату ворвалась зареванная Лида.
– Ты живой! – заплакала она, кидаясь Ивану на шею. – А тут… все эти… про бомбу, про тебя… не знаю, как долетела…
Жилин тискал девушку и улыбался – счастливо и смущенно.
Вот ведь, балбес, даже не удосужился связаться как-то с Лидкой, успокоить. Ей-то как до него дозвониться? Сотовых пока не придумали!
– Прости, – зашептал он, – это я виноват. Думал, раз у меня все хорошо, то и ладно…