– Воля ваша, – без всякой обиды произнёс князь.
– Должен осведомиться у вас, господа, не желаете ли принести друг другу извинения и разойтись с миром? – спросил Протасов.
– Ни в коем случае, – презрительно кусая тонкие губы, сказал князь.
Он был в белоснежной рубашке, сквозь которую просвечивал мускулистый торс, и чёрных обтягивающих штанах.
– Коли князь не желает, так и мне не с руки, – ответил я. – Требую сатисфакции!
Протасов помялся.
– Сударь, может, вы передумаете и вместо вашего боя без правил выберите что-то более подобающее человеку шляхетского происхождения для удовлетворения вопросов чести?
– Моё решение окончательное, менять его я не буду.
– Коли так – не смею уговаривать, – согласился Протасов. – Начинайте, милостивые судари! Секунданты в моём лице и в лице господина Елисеева проследят, чтобы дуэль велась по обговоренным условиям. И ещё… князь, хочу попросить вас об одном одолжении.
– Каком?
– Постарайтесь не затягивать. В отличие от вашего соперника, я проголодался, а ужинать в одиночестве не комильфо.
Иван злобно фыркнул, а лицо князя расплылось в презрительной ухмылке. Что он, со своим саватом вообще всерьёз меня не воспринимает? Думает, научился у французов ногами махать и теперь с любым сладит? Нет уж, господин Четверинский, не на такого напали. Добыча у вас не из лёгких.
Я был слишком увлечён мысленной отповедью, что едва не упустил атаку противника. Князь бил быстро, со скоростью молнии. Похоже, следовал заветам мастеров – закончить схватку одним ударом. Ну… хоть я и не выпускник Шаолиня, однако не сплоховал. Четверинский намеревался размозжить мне лицо каблуком. Я слегка подался вперёд и присел, а потом, помня, что бить в пах нельзя, врезал снизу вверх, угодив кулаком в область икроножных мышц. Удар вышел что надо. Правую ногу Четверинскому «отсушило». Не так хороши, судя по всему, были его французские учителя.
Развивая успех, я пробил короткую серию в «солнышко». Кому туда прилетало, тот знает насколько это малоприятно: автоматически сгибаешься пополам и начинаешь хватать ртом воздух. Но и это победой назвать ещё нельзя. Вспомнив, как он поджигал трактир, как едва не убил нас с Иваном, как встал между нами с Наташей, я врезал ему двумя руками по ушам.
Четверинский заверещал по-поросячьи и упал без чувств. Схватка была скоротечной.
Я огляделся. Лакеи давно бросили заниматься делами и вовсю глазели на происходящее. Почему-то в их глазах читалось не переживание за хозяина, а злорадство. Похоже, наш Четверинский многим насолил.
Протасов кинулся поднимать друга, призывно замахал лекарю. Тот уже открывал потёртый кожаный чемоданчик с набором инструментов.