К женщинам простого происхождения Четверинский относился грубо: ни подарка, ни ласкового слова. Натешив похоть, мог ударить по лицу, если чем-то остался недоволен или был во хмеле (такое с князем случалось частенько), таскал за волосы. Дважды сажал Дуню на цепь и по нескольку дней морил голодом. Собственноручно сёк розгами, испытывая при этом болезненное наслаждение.
Эти подробности она выкладывала с мукой в голосе и слезами на глазах. Иван с каждой секундой проникался всё большим сочувствием к красивой, но несчастной девушке. У него часто сжимались кулаки от ненависти, особенно в те моменты, когда представлял на месте Дуни Екатерину Андреевну.
– Никогда бы не подумал, что один человек может вместить в себя столько пороков, – вздохнул Иван. – А теперь ещё думаю – а человек ли? Просто в голове не укладывается… Хучь и нельзя о покойном плохого говорить, но как иначе?
Девушка от отчаяния заплакала. Ивану пришлось отдать ей свой платок. Не мог он без сострадания наблюдать женские слёзы.
– Измучил он меня. Чистый зверь, – призналась Дуня.
– Прости, – повинился сыщик. – Не буду больше душу тебе бередить. О другом поговорим.
– О чём, сударь? – тихо спросила девушка.
– Каким бы негодяем ни был твой барин, я всё равно должен найти убийцу.
– Тот господин, которого арестовали… Разве это не он барина живота лишил? – удивилась Дуня. – Нам сказали – его рук дело.
– Может, его, а может, нет, – уклончиво ответил Иван. – Это и предстоит выяснить. Поможешь, Дуня?
– Какая с меня помощь?! – всхлипнула девушка.
– Да любая! Слышала что-то, видела… Догадалась о чём-то. Ты девушка умная, должна понимать.
– Хорошо, сударь. Спрашивайте, – прошептала она.
Иван взял наизготовку перо, задал первый из главных вопросов:
– Были враги у барина?
– Как без них… Хватало врагов. Легче сказать, кто барина любил, – вытерев платком слёзы, сказала она.
– Допустим, – кивнул Иван. – Кто его любил – мне до того касания нет. Другое интересно. Такое случалось, чтобы князю в открытую угрожали?
Девушка задумалась, неуверенно произнесла:
– На прошлой неделе Гринька-конюх на кухне при всех обещался барина вилами проткнуть…
– За что? – ухватился за ниточку Иван.
– Было за что, сударь…
– Так не томи, рассказывай.
– Брата Гринькиного за проступок пустяшный князь до полусмерти запорол. Таперича тот калекой на всю жисть остался.
– Уже ничего. – Иван обмакнул перо в чернильницу и записал в допросный лист сведения насчёт Гриньки, хоть и сомневался в его виновности. В первую очередь смущало орудие убийства. Вряд ли человек подлого сословия возьмётся за благородное оружие. Вот вилы – да, тогда бы сошлось.