Азарий постепенно приходил в себя, злость на его лице сменилась маской обречённости. Мужику одновременно было и стыдно, и страшно. По церковным правилам залетел он по-крупному. О том, что я и сам преступник в бегах, знать ему, разумеется, не стоило.
– Что со мной будет, господин сыщик?
– Тебе лучше знать, пра-а-а-тивный.
На последнее словечко он не среагировал. Действительно, откуда ему знать сленг будущего.
– Донос учинишь?
– Признаюсь, имеются у меня такие намерения, – согласился я.
– Значит, донесёшь, – решил для себя келарь.
– Вы, отче, в гадалку не играйте. Встаньте с пола (холодно тут у вас – просквозит ненароком) и садитесь… да хотя бы на кровать. Я, ежели вы не против, на лавке пристроюсь. Да, и с кулаками на меня больше не кидайтесь: я этого не люблю. Расстраиваюсь сильно и потом плохо кушаю.
– Издеваешься, сыщик?
– Обстановку разряжаю. Вы, отче, подымайтесь. Я ведь сказал, что теперь можно. О здоровье подумайте, поберегите его. Спину опосля прихватит – до конца жизни не разогнётесь. Станете буквой «зю» по земле выхаживать.
– Мне на себя наплевать, бо грешен зело, – мрачно произнёс келарь.
– Зато мне не плевать. Поднимайтесь!
Он внял совету и сел на кровать, теребя растрёпанную бороду.
– Прекрасно. Грехи надо искупать. Так вроде бы в Священном Писании говорится? – не дожидаясь ответа и какой-нибудь цитаты из Библии, я продолжил:
– Зачем парня развратили?
– Развратил?! – поразился Азарий.
– Ну да. Вы – взрослый, умудрённый опытом муж. Он – сопляк голоусый, ничего не знает и не понимает. А вы его в койку тащите. Некрасиво.
– Странно вы говорите, господин сыщик, – угрюмо сказал келарь. – Ни об чём не ведаете, а резоны приводите.
– А что – ошибаюсь? Разве не вы сего цыплёнка с пути истинного сбили?
– Не трогайте юношу. Господом молю – не трогайте. Я своё пожил, а ему жить да жить, – вдруг взмолился Азарий.
Он бухнулся на колени и пополз ко мне, обхватил за ноги и, уставившись на меня собачьими глазами, неистово заговорил:
– Христом заклинаю, про меня – что хошь говори, а Ферапонта не трогай. Я всё искуплю. Требуй с меня, чего тебе надобно.
– Что я могу от тебя требовать, отец Азарий? – усмехнулся я. – Златом-серебром думаешь откупиться?
В моём голосе было столько презрения, что монах на секунду отшатнулся. Лицо его стало багровым, но он нашёл в себе силы зашептать с прежней горячностью:
– Найду! Найду золото, серебро найду… Сколько тебе надо, сыщик?
– До хрена, – зло произнёс я. – Не найдёшь столько, отец Азарий. Ни на этом, ни на том свете.
– Тогда что? Как могу спасти Ферапонта? Ну?! – прокричал он. – Я же вижу по глазам твоим: нет в тебе желания губить! Хоть и боль в них стоит страшная, но не мной и проступком моим она вызвана. Другое всему причиной.