— Все едино! Помещичье то, Вахметьевское! По миру меня барин пустил. Все ихнее расшибу!
И тут увидел Федя, что плачет мужичонка, текут по его заросшим скулам слезы. Жутко сделалось Феде и так жалко этого мужика в тулупе до пят, что сам Федя чуть не заплакал.
— Успокойся, друг,- тихо сказал дядя Петя.- На-ка вот закури. Полегчает.
Мужичонка закурил тоненькую папироску, обмяк сразу, сел на ступеньку и все всхлипывал.
В дверях показался высокий бледный человек с фиолетовым синяком под глазом. Он за руку поздоровался с дядей Петей, потом вытер рукавом мокрое лицо и сказал, заикаясь:
— Вовремя вы, П-петр. Я уже думал к-конец мой приходит. Разве один их удержишь?
— Это они тебя разукрасили?
— А то кто же! — Бледный человек вдруг весело подмигнул Феде — такой чудак! — Мужики, скажу вам, распалились до последней невозможности.
— Много чего натворили?
— Только начали. Все уговаривал их, в дом не пускал. Да разве уг-говоришь? С полчаса, как в дом ворвались. Потом услыхали, что вы едете, — в окна попрыгали. Теперь в саду лютуют.
— Давайте, товарищи, мужиков скликать! — приказал дядя Петя. — Да полегче с ними, не растравляйте. Их тоже понять надо.
— То верно. — Бледный человек нахмурился.
Федя остался на крыльце дома, а весь отряд разбрелся по имению, по саду собирать на сходку мужиков. Теперь Федя мог рассмотреть статуи по бокам дверей. Одна была разбита, видно, ударом топора; она была безголовая, с одной рукой и в глубоких трещинах. Вторая статуя невредима. Взглянул на нее Федя и замер, потрясенный. Перед ним стояла мраморная женщина, она приподнялась на цыпочки, вытянулась в струнку, дивно красивая и таинственная: лицо ее было холодно и надменно, и в то же время в нем угадывал Федя и грусть, и затаенное ожидание чего-то, и казалось, бьется жилка на ее мраморном желтом виске. От статуи невозможно было оторвать взгляда, и Федя чувствовал, как новая, неведомая ему раньше сила наполняет его…
Федя очнулся от гула голосов. Он увидел, что у крыльца собралась большая толпа мужиков, взъерошенных, потных, с красными злыми лицами; кто был в тулупах, а кто в одних рубахах с расстегнутыми воротами; многие держали в руках топоры. А на крыльце стоял дядя Петя с поднятой рукой и все кричал:
— Тише, тише, граждане!
Стало тихо, только слышалось трудное дыхание толпы.
— Так вот, мужики, какое дело, — начал дядя Петя. — Послал нас к вам революционный пролетариат города.
— Пошто послал? — хрипло выкрикнули из толпы.
— Скажу. — Дядя Петя поправил шапку, и по этому нервному движению Федя понял, что он волнуется.- На помощь послал.