Я пытаюсь придумать способ узнать, каким кораблем будет командовать Томас. Король доброжелательно смотрит на меня.
– Я знаю, что тебе захочется проследить за тем, чтобы все твои сокровища были хорошо упакованы. Мой слуга поставит твоих в известность о дне отправления. Путешествие должно быть приятным, погода тоже будет мягкой.
– Я очень люблю выезжать из замка летом, – говорю я. – Мы возьмем с собой принца Эдварда?
– Нет, нет, пусть остается в Эшридже, – говорит король. – Но мы можем взять его с собой, когда будем возвращаться в Лондон. Я знаю, что тебе бы этого хотелось.
– Я всегда рада его видеть.
– Он хорошо учится? Что говорят его учителя?
– Он сам пишет мне. Сейчас мы переписываемся на латыни, чтобы попрактиковаться в языке.
– Неплохо, – говорит Генрих, однако я понимаю, что он почувствовал острый укол ревности из-за того, что его сын полюбил меня. – Но ты не должна отвлекать его от учебы, Екатерина. И он не должен забывать, кто его настоящая мать. Она должна занимать в его сердце первое место, потому что она теперь его небесный ангел-хранитель, как раньше была его ангелом на земле.
– Как вам будет угодно, милорд, – мне стало не по себе от такого пренебрежительного выговора.
– Он рожден, чтобы стать королем, как и я сам когда-то. Он должен привыкать к дисциплине, получать хорошее образование и расти в строгости. Как рос я. Моя мать умерла, когда мне было двенадцать, и мне никто не писал любящих и нежных писем.
– Должно быть, вы очень по ней скучали, – говорю я. – Как тяжело переносится утрата в столь нежном возрасте…
Его лицо тут же искажается от жалости к самому себе.
– Я был безутешен, – хрипло говорит он. – Эта утрата оставила незаживающий шрам в моем сердце. Никто никогда не любил меня так, как она. А она оставила меня так рано!
– Какая трагедия! – тихо говорю я.
Раздается стук в дверь, и в комнату входят слуги со столом, уже уставленным угощениями. Они ставят его возле кровати и начинают накладывать ее в тарелку королю, следуя знакам его указующего перста.
– Ешь, – велит он с уже полным ртом. – Я не могу есть в одиночестве.
Я беру маленькую тарелку и позволяю слугам ее наполнить. Сев возле камина, понемногу откусываю от пирога. Королю наливают вина, а я пью эль. Мне не верится, что в ближайшие дни я увижу Томаса Сеймура.
Проходит два долгих часа перед тем, как король заканчивает есть и откидывается на подушках, мокрый от пота и с трудом дыша. Он съел несколько кусков пирога, мяса и половину лимонного пудинга.
– Уберите это, я устал, – объявляет он, и слуги быстро убирают на столе и уносят его прочь из комнаты.