Укрощение королевы (Грегори) - страница 285

Я качаю головой. Кажется, у него начинается старческое слабоумие. Это мне тоже придется перетерпеть.

Генрих подзывает меня к краю кровати:

– Подойди немного ближе.

Я встаю со своего стула и подхожу. Я двигаюсь грациозно, как подобает женщине, с высоко поднятой головой, как и должна ходить королева. Мне кажется, он не сможет продолжать эту игру, словно я ребенок, который заслужил выволочку. Но я ошибаюсь. Король берет меня за руку и привлекает чуть ближе к себе.

– По-моему, ты читала книги, которые Стефан Гардинер счел бы ересью, плохая девочка.

Я широко распахиваю глаза, стараясь выглядеть как можно наивнее.

– Я бы никогда не пошла против воли Вашего Величества. И Стефан Гардинер никогда не обвинял меня в подобных проступках, у него нет никаких доказательств.

– О, он-то тебя обвинял, – он посмеивается так, словно находит это смешным. – Будь в этом уверена! И друзей твоих обвинял, и девицу-проповедника, и были у него все необходимые доказательства, чтобы доказать мне, да и присяжным тоже, Кейт, что ты, увы, была очень плохой девочкой!

– Но я же объяснила… – я пытаюсь улыбнуться.

Теперь я замечаю, как по его лицу пробежала тень раздражения.

– Забудь обо всем этом. Я сказал, что ты была плохой девочкой, и я считаю, что тебя надо наказать.

Я тут же вспоминаю о Тауэре и виселице, которую могут построить на холме. Я думаю о своих фрейлинах и проповедниках, которые говорили перед нами. Я думаю об Анне, ожидающей в Тауэре своего освобождения.

– Наказать?

Он тянется ко мне своей левой рукой. Я беру ее, и он резко дергает меня к себе, словно намереваясь перетянуть через кровать.

Я повинуюсь его руке.

– Ваше Величество?

– Вставай на колени на кровати, – говорит Генрих. – Вот твое наказание.

Он видит мое лицо, искаженное страхом, и начинает смеяться так сильно, что его накрывает приступ кашля и по лицу текут слезы.

– Ох… Ты что, думала, что я тут отрублю тебе голову? О, Боже! О, Боже! Ну какие дуры эти женщины! Давай, иди сюда и вставай на колени.

Я подбираю юбку свободной рукой и встаю рядом с ним на колени. Он отпускает мою руку, и теперь я нахожусь там, где он этого хочет, – на коленях перед ним. В этом положении смрад от его ноги ощущается еще более остро. Я складываю руки вместе, словно собираюсь приносить клятву.

– Да нет, не так! – нетерпеливо восклицает король. – Я не хочу, чтобы ты молила о прощении. Вставай на руки и колени, как собака.

Я не верю своим ушам, но, когда я поднимаю на него взгляд, я вижу, что он покраснел от напряжения. Он говорил совершенно серьезно, и, пока я замерла в нерешительности, я вижу, как его глаза становятся злыми.