Дело в том, что один раз в три месяца основной купол должен был быть распущен и уложен заново, а раз в шесть месяцев — запасной. Когда выпадало укладывать оба сразу, то это занимало много времени, особенно зимой. Что летом делалось легко и с удовольствием за четыре часа, то на морозе и ветре — восемь. Однако, как говорится, «война войной, а обед по распорядку», но это относилось только к солдатам.
Командиры групп решили воспользоваться перерывом в полтора часа по-своему. Предпочтительнее показалось не нагружать работой желудок, но дать отдохнуть телу, поэтому дружной компанией направились в офицерскую общагу, чтобы вздремнуть в комнате у Месяцева и Сергеева. Оживлённо беседуя, мы начали подниматься на высокое крыльцо и вдруг услышали невнятный шум. Разговоры смолкли, и на лестничную площадку наша компания вошла в полной тишине. Из коридора были слышны дикие вопли и бешеный стук.
— Месяцев, открывай! Открой немедленно! Мы знаем, что ты здесь! — поочерёдно орали начальник штаба и начальник политотдела. Голос Ясевича явно уступал крикам подполковника Федырко. Паузы между выкриками заполнялись грохотом кулаков по двери. Деваться было некуда, гурьбой мы вошли в коридор и остановились. Старшие офицеры внезапно обнаружили посторонних и с красными от натуги лицами замерли. Неизвестно, как долго бы продолжалась немая сцена, если бы не Месяцев. Борис отодвинул меня плечом в сторону и вышёл вперёд. Достал связку и, зажав двумя пальцами ключи, потряс ими, как будто дразнил маленькую собачку и спокойно произнес:
— Зачем же двери ломать? У меня ключи есть.
Разумеется, Месяцев тут же получил очередное взыскание, но месть его была более чем издевательской.
Весна, наконец, вступила в свои права и порадовала только тем, что благодаря её усилиям температура в квартирах начала подниматься выше пятнадцати градусов. Постепенно возвращались обычные развлечения, хотя карточные игры не прекращались, несмотря ни на что. Каждое пятнадцатое число месяца завзятые «храпачи» и «преферансисты» собирались стайками и обменивались векселями — долговыми расписками. Только после этого становилось понятным, кто, в конце концов, остался в проигрыше, а кто выиграл. Как правило, в этот короткий период серьёзных игр не велось.
Большая игра всегда велась только на трезвую голову, а в ту ночь пили «султыгу» и резались в храп. Султыгой назывался популярный напиток лётчиков, который представлял собой классический медицинский спирт, разведённый до двадцати градусов для авиационных технических нужд. В ходе употребления оного Боря усиленно врал, что если организм окажется слабым, то можно даже ослепнуть или оглохнуть. Очевидно, он говорил так, чтобы остальные игроки пили меньше, а ему, таким образом, досталось бы больше. Страшилки возымели действие, и друзья-собутыльники дозы уменьшили, но Боря был уж очень крепок, и в то время, когда все остальные уже лыка не вязали, он оставался относительно свеж. Чем больше компаньоны пили, тем медленнее шла игра.