Мы очень неоднозначны
Но не о хозяйственных приемах Энгельгардта, имеющих на сегодня только исторический интерес, идет речь. Он наблюдал и пытался понять крестьян, приводя в «Письмах…» примеры в обоснование своих наблюдений и выводов, и вот эти его наблюдения русского народа, очень не исключено, важны и сегодня. Причем Энгельгардт особенности русского народа не выделяет в отдельный объект исследования, а мы давайте попробуем это сделать. Хотя нельзя и гарантировать, что все замеченные особенности присущи обязательно русским и даже русским вне Смоленской области, и русским нашего времени. Надеюсь, вы понимаете, что когда я использую понятие «русский», то имею в виду некоего усредненного человека, выросшего в русской среде в широком смысле слова, то есть и малороссийской, и белорусской тоже.
Существует принципиальная ошибка основной массы теоретиков и писателей — они человека рассматривают как колокол, издающий только одну ноту, и, услышав один раз эту ноту, эти специалисты уверены, что этот колокол ни на какую иную ноту не способен. На самом деле такой примитивный подход не применим вообще к людям и тем более к русскому народу, вынужденному быть чрезвычайно пластичным, чтобы выжить в тех суровейших природно-политических условиях своей истории, в которых и формировалось его мировоззрение. Русский человек — это не колокол, это звонница с большим количеством колоколов, издающих самые разные ноты, и если начать дергать за первую попавшуюся веревку, то можешь получить совершенно не те звуки, которые ожидаешь. Кто до «перестройки» сомневался, что ЦК КПСС звонит в самый нужный и громкий колокол? Ан нет, оказалось, что есть и еще колокола, дернув за веревки к которым, можно получить иные, визгливо пронзительные ноты, и эти ноты заглушат все остальные колокола.
И в период коллективизации большевики именно в такие, ненужные их целям колокола и зазвонили.
Начнем с принципиальных особенностей русских, и первой возьмем исключительную преданность обществу — миру. Казалось бы, свойство совершенно определенное, напомню, что многосотлетнее понятие русское «пострадать за мир» означало убить плохого барина вместе с его семьей, таким образом освободив от него его крепостных — мир, после этого сдаться властям и уйти на каторгу.
Энгельгардт также приводит примеры исключительной сплоченности крестьянской общины и преданности их миру. К примеру, он пишет:
«Несмотря на развитие индивидуализма на ссоры, зависть, являющуюся больше всего от желания всех прировнять, — чуть дело коснулось общего врага: помещика, купца, чиновника, — все стоят как один. Смешон тот, который думает, что в деревне, разделяя, можно властвовать. Помещику, купцу и хозяйничать невозможно, не понимая, что относительно деревни нужно действовать так, чтобы всей деревне, а не какому-нибудь Осипу, было выгодно.