— Кого нет? — спросил Отер.
— Нет данов, — сказал Унгнад.
— Где они? — спросил Отер.
— Они ушли к своему конунгу, — сказал Унгнад.
— Почему их не задержали?! — зло спросил Отер.
В шатре повисла тишина, затем тот же Унгнад проговорил:
— Они ушли к своему конунгу, как мы их могли задержать?
— А почему мне не сказали, что даны уходят?
— Они воины, свободные люди, а потому они не обязаны были сообщать нам о своих планах, — сказал Унгнад.
— О горе нам! — воскликнул Отер, картинно схватившись за голову. — Я вас веду в неизведанную страну, где нас на каждом шагу будут ожидать опасности, а вы спите беззаботно, как младенцы в колыбели! Как же нам воевать? Неужели на следующую ночь от меня сбежит и вторая половина войска?
Когда Отер закончил рыдать, Унгнад холодно проговорил:
— Они приняли решение. Они не ушли совсем, они только перешли к своему законному конунгу.
Отер покраснел, он понял на что намекал Унгнад.
— Но не он собрал наше войско.
— Мы все равно шли, чтобы присоединиться к войску конунга Готлиба. Так что ничего не изменилось, — сказал Унгнад.
— Изменилось, — сказал Отер.
— Что? — спросил Унгнад.
— Готлиб потерпел поражение в войне со славянами и остался без войска, — сказал Отер.
— Со всяким это бывает, — сказал Унгнад.
— Он теперь потребует главенства над войском, — сказал Отер, вытирая слезы с глаз.
— Пусть. Он конунг, и потому должен быть главным, — сказал Унгнад.
— Да, но теперь нам придется договариваться с Готлибом, — сказал Отер.
— Ну и что? — спросил Унгнад.
— Он будет раздавать награды своим, а вас держать в черном теле, — сказал Отер.
— Сейчас главное захватить эту землю. Без Готлиба и его данов нам это не удастся. Потом разберемся кто будет любим, а кто гоним, — сказал Унгнад.
Остальные командиры, хотя и молчали, однако по их лицам было заметно, что они скорее поддерживают Унгнада, чем Отера, и это сильно расстроило Отера.
Готлиб мог спокойно завтракать — отныне будущее казалось ему гораздо светлее, чем всего лишь пару часов назад.
Его завтрак был довольно скуден — жареная курица и немного засохшего хлеба — чтобы прожевать этот хлеб, его следовало размачивать водой или вином.
При этом конунгу подали самую лучшую еду, которая нашлась в войске.
Жуя хлеб, Готлиб с ностальгией вспомнил невероятно вкусные блюда, что готовили повара словенского князя.
В разгар завтрака появился Харальд и сообщил, что пришел урмянин и просит его принять.
— Просит? — усмехнулся Готлиб.
— Просит, — ухмыляясь, сказал Харальд.
— И спеси у него убавилось?
— А куда же ему деваться?
— Ну, тогда пусть заходит, — сказал Готлиб, но завтрака не прервал, ему хотелось наглядно показать рыбаку, возомнившего себя едва ли не конунгом, его место.