Отдохнувшая, посвежевшая, загорелая, к сентябрю Наташа вернулась в Федулинск.
Папе и маме она объяснила, что в Москве с ней произошел душевный перелом, она поняла точно, что ее призвание, к сожалению, не педагогика, и она предполагает позаниматься как следует год и поступить в медицинский. Родители не слишком огорчились, потому что среди множества других предусмотрели и подобный исход Наташиного вояжа. Работать она устроилась в детский садик, где и отбыла один сезон в качестве няни–воспитательницы. В мае взяла расчет и действительно всерьез уселась за учебники.
Работа в детском саду, изматывающая кое–кому последние нервы, не оставила в ее душе никакого следа, если не считать того, что там она познакомилась с Афи– ногеном Даниловым, который светлым весенним днем забрел в их садик, сопровождая Семена Фролкина. Тот наводил долгосрочные справки. Она навсегда запомнила фразы, с которыми они обратились друг к другу, и очень вспоследствии удивлялась, как эго Афиноген мог их забыть.
– Девушка, – обратился к ней Афиноген, – откуда у вас, такой молодой, столько детей? Или вы разводите их мичуринским методом?
– Это детский сад, – вежливо ответила Наташа, – и ваши плоские шутки совершенно тут неуместны… Если вы будете выпендриваться при детях, я позову заведующего.
Афиноген прямо сказал:
– Сударыня, я покорен и приглашаю вас на ближайшую театральную премьеру. Ах да, я забыл, в Фе– дулинске нет театра. Придется идти в кинематограф. Это и дешевле.
Наташа ответила:
– Поищите себе девушку, которая сумеет оценить ваш бесподобный юмор. Уверена, это будет нелегко.
Афиноген сказал:
– Самый благородный юморист тот, кто один понимает свои шутки. Это возвышенное чистое искусство. Сам шутит, сам смеется. Я как раз такой,
Наташа посоветовала:
– Не стоит этим бахвалиться.
Афиноген сказал:
– Бахвальство – признак честолюбия, которое есть основной двигатель прогресса. Не менее того.
Наташа возразила:
– Честолюбие, не подкрепленное внутренними достоинствами, есть идиотизм. Не более того.
Наташа ему улыбнулась. Они неподвижно стояли в окружении ликующей, розовощекой и ясноглазой толпы детишек, которые дергали Афиногена за пальто и пищали: «Дядя к нам пришел… Дядя, расскажи нам сказку!.. Дядя, хочешь поиграть с нами в прятки?» Они не обращали внимания на визг и возню детей, не отводили друг от друга напряженных, приглашающих взглядов, а сбоку, открыв рот, любовался ими Семен Фрол– кнн. Это мгновение тянулось довольно долго, оно опутало их тончайшей сетью взаимной симпатии. Видимо, пока они стояли так, в мимолетном забытьи, потеряв из виду копошащийся вокруг мир, успел хорошенько пристреляться к ним кудрявый круглоголовый шалунишка с колчаном и крылышками на спине.