– Добрый день, Николай Егорович! Покушать решили?
– Здоровались утром, Клава. По воздуху пройдусь немного. Вы, Георгий Данилович, загляните ко мне после обеда.
– Хорошо.
Карнаухов миновал их, вдруг остановился, обернулся, словно что–то припомнил.
– Клава, передайте Инне Борисовне, пусть тоже ко мне зайдет.
– Непременно, Николай Егорович, непременно.
Карнаухов скользнул по ним невеселой улыбкой, казалось, он нес в себе какую–то суровую думу, а здесь в разговоре она выскользнула невзначай – поди догони. Сухомятин ничем не мог ему помочь. Они работали вместе несколько лет, по–разному складывались их отношения, всякое бывало: ссоры, непонимание, взаимные упреки, – но ни разу Карнаухов не унизил своего зама, не использовал своего положения начальника. Зато нет–нет да и ловил Сухомятин на себе эту потерянную, невеселую улыбку, ни на ком другом не ловил, а на себе ловил. Что она означала?
Николай Егорович вышел во двор и свернул за угол административного здания. Тут начиналась липовая аллея, которая шагов через двести приводила к небольшому искусственному пруду. Возле пруда под сенью деревьев были расставлены скамеечки и столики; здесь обедали летом те, кто предпочитал приносить еду из дома. Большинство сотрудников института либо питались в здешней очень приличной столовой, либо успевали за час обернуться домой. Карнаухову обеды готовила жена, но сегодня ему просто невмоготу было идти к ней. Чем он мог ее утешить? Утром, улучив минутку, он позвонил Голобородько, и тот дал ему телефон следователя. Голобородько ничего не сказал путного, уклонился, хотя Николай Егорович напомнил ему о давности их знакомства, о том, что федулинские старожилы должны поддерживать друг друга. Следователь тоже мычал что–то невразумительное, но в голосе его по сравнению со вчерашним появились какие–то извиняющиеся нотки, – Карнаухов догадался: новости есть,
плохие или хорошие, но есть, и решил сразу после работы заглянуть в милицию.
За одним из столиков на свежем воздухе попивал молочко и грыз сухарики Кирилл Евсеевич Мефодьев. Увидев Карнаухова, он приглашающе махнул рукой.
– Угости сухариком, – присев, попросил Карнаухов.
– Бери. Тебе, Коля, надо полный обед съесть. Ты худеешь, я замечаю.
– А ты по–прежнему, как английский лорд, обедаешь по вечерам?
г – Так для здоровья полезнее.
Мефодьев выбрал удобный столик: в тени, с видом на пруд. Неподалеку закусывали другие люди – в основном молодежь. Понятно было, почему они тут пробавляются кефиром и хлебом. Получка через день, а семьями они пока не обзавелись – это были ребята из общежития, строители и молодые специалисты. Поедали они свой скромный обед беззаботно, с шуточками, щедро бросали кусочки хлеба в пруд, на потеху рыбкам.