– Что я такого ему сказала! – Наташа чуть не плакала от огорчения и оттого, что сейчас Афиноген подумает про нее, какая она пустая и бесчувственная.
– Половина города у меня полоумных друзей, – беспечно сказал Афиноген. – И у каждого своя мания. Не горюй, дорогая… Скоро больница. Вон он, приют страдальцев и душевнобольных. Заметь – эго не одно и то же… Наташа, любимая, я так и не купил сигарет.
Последние метры до входа в больницу он проделал со всей возможной быстротой и без сомнительного прихрамывания. Вот Наташа, а вот и сторож, который переместился со стулом прямо в вестибюль. Кроме этого, ничего здесь не изменилось. Так же, а возможно, и те же, горестно толпились посетители, такой же отражался от высоких стен микстурно–затхлый запах.
– Тапки несешь? – встретил его сторож вопросом. – Ну, милок, ты отчудил! Меня уж чуть с работы не сняли. Зачем пропустил? Куда пошел? – передразнил он кого–то. – Ты уж меня не выдавай, больной Данилов! Не выдавай добродушного старичка.
– Не выдам.
Сторож засмущался и как–то через силу, вроде его отталкивали, а он упирался, – приоткрыл дверь.
– Держи! – Афиноген протянул трешник. – Самая надежная валюта – советские деньги. Половина – твоя, на половину купишь мне сигарет. Договорились? >1
Сторож не взял трояк, а мягко проглотил его в ши рокий рукав. Куда там Акопяну с его фокусами. Пускай едет в федулинскую больницу – поучится.
Халат лежал нетронутым под скамейкой на переходе второго этажа. Никому не понадобился. Афиноген снял ботинки и сунул их на место халата. В пристойном больничном виде он шагнул в терапевтический коридор. Вот тут были перемены. Пустовавший утром коридор сейчас напоминал прогулочную аллею у подножия Машука. Больные прохаживались с кружками и мензурками, собирались группами по два–три человека у открытых окон. Небольшая очередь выстроилась к столику Капитолины Васильевны – там отпускали целительные снадобья.
Проскочить незаметным Афиногену не удалось. Капитолина Васильевна устремилась к нему, расталкивая больных, подбежав, крепко схватила за руку с таким выражением, словно хотела повалить на пол и куда–то тащить волоком.
– Данилов, вы что? Вы как это? Где отсутствовали?
– Я был в туалете! – гордо и вызывающе ответил Афиноген.
– Как в туалете? Больше двух часов? – спохватилась. – Не было вас там, мы искали.
– Я был в туалете на третьем этаже. Что уж, право, нельзя человеку побыть одному, подумать?
Больше медсестра не стала рассусоливать, провела в палату, помогла стащить брюки, бегло ощупала повязку: как? тут как? не больно? – и убежала.