– Если бы я могла, то убила бы тебя!
– В четверг, – повторил Афиноген. – Во вторник у нас профсоюзное собрание, а понедельник – сама понимаешь – черное число. И в среду никак нельзя, у меня банный день.
В Наташиных глазах встали светлые слезы. Он готов был за каждую слезинку умереть по разу. Он глядел, мягко улыбаясь, на ее чистое лицо, и постепенно Наташа успокоилась, щеки ее порозовели.
– Не надо, милый, – попросила Наташа. – Не смотри так на меня. Не надо.
– В четверг я зайду за тобой в десять утра, – сказал Афиноген. – Давай сверим часы.
По ступенькам он спускался осторожно, невольно почему–то припадая на левую ногу. Уже выходя из подъезда, услышал, сверху хлопнула дверь. Он подумал: «Наташа! Красная шапочка. Помяни меня в своих молитвах, нимфа».
В это время Петр Иннокентьевич Верховодов вспоминал вот что. В один из дней мокрой осени сорок второго года ему приказали протянуть телефонный провод к расположению соседнего полка. Напарником он сам выбрал сосунка Пруткова, который вечером только прибыл к ним, как успел выяснить старшина Верховодов, прямо из объятий папочки–архитектора, из богатой столичной квартиры, где он прожил, ни о чем не тужа, ровно семнадцать лет. Пруткова знобило, то ли от страха, то ли от холода, он подрагивал нервно, как стебелек на ветру, и взглядывал на старшину дерзкими немигающими очами. Невыясненным оставалось, как он попал в действующую армию, почему его прислали сразу на передовую. Любопытный старшина и собирался порасспросить мальчишку по дороге.
Было туманное скользкое утро с мерзлым поганым колючим дождиком. Путь их лежал через небольшую березовую рощицу, странным образом совсем не затронутую недавним артиллерийским адом.
– Неужели, – приступил Верховодов, – у вас имелось шесть комнат и рояль? Прямо в гостиной?
– Да, – ответил Прутков с гордостью и вызовом, горбясь под тяжестью непривычной амуниции. – Что тут такого? У меня папа известный ученый и мама преподает в консерватории. Им положено.
– Понятное дело, таким родителям… А где сейчас отец–то?
– На фронте, где же быть еще.
Верховодов усомнился. Известные ученые вряд ли воюют на фронтах.
На опушке они приладились отдохнуть. Верховодов привалился спиной к большому корявому пню и стал перематывать портянку. Сосунок Прутков стоял рядом в обвисшей шинельке и вглядывался в дальний край леса. Дождик почти прекратился, роился в воздухе, не доставая до земли.
– Там фрицы? – спросил мальчик.
– Сядь! – резко приказал старшина. – Не торчи! Тут не папашина квартира тебе.
Прутков послушно шмякнулся прямо в липкую грязь.