— Какой ты кровожадный, Готлиб, — хочешь убить своего брата! — громыхает хохотом Харальд.
Где-то залаяла собака.
— Заткнись, Харальд! Твой голос поднимет охрану раньше времени, — осекает беспечного Харальда Готлиб. И тихим каменным голосом добавляет: — Молчи, Харальд! Молчи и потому, что мой отец конунг Дании Гальфдак, сын конунга Геральда Боевой Клык, отцом которого был конунг Ивар Многославный, был подло убит грязным щенком Годофридом.
— Ивар Многославный тоже был убит своим сыном — Геральдом Боевой клык, а Геральд был убит своим сыном, твоим отцом.
— Так что ничего нового не произошло, все лишь повторилось. Так что это уже добрая традиция, — с едва уловимым сарказмом напоминает Харальд.
Готлиб замечает это, и едва сдерживая себя, возражает с такой же язвительностью:
— Мой простодушный друг, ты ошибаешься, — случилось! Случилось самое ужасное — трон Дании подло захватил выродок рабыни. Между тем его мать рабыня, а моя мать — княжна. Поэтому по праву королевский трон должен принадлежать мне!
— Твоя мать — оборитская княжна, — говорит Харальд, намекая на то, что в жилах Готлиба течет славянская кровь.
Готлиб понял его намек: мать Готлиба была княжной, но оборитской, а мать же Годофрида, хотя и была рабыней, однако происходила из семьи чистокровных данов.
Рабыня чистой датской крови выше варварской княжны. Поэтому вопрос о том, кто из сыновей Гальфдака имеет больше прав на датский трон, для многих спорный.
Непочтительный намек Харальда на происхождение Готлиба возбудил в его уме подозрение, что Харальд замышляет недоброе против него.
Сначала это подозрение показалось Готлибу вздорным.
Харальд был его воеводой так долго, что он уже и не помнил, когда и как Харальд стал его первым помощником. В походах они ели и спали вместе, а в сражениях стояли рядом и не раз спасали жизни друг другу. И все, что имел Готлиб, он имел благодаря Харальду. Поэтому Готлиб доверял Харальду, как самому себе.
«Но предают те, кому больше всего доверяют»! — охладил себя Готлиб.
Связав жизнь с жизнью Готлиба, Харальд стал злейшим врагом нового конунга, и тот первым же указом лишил Харальда земель и имущества, и превратил его в вечно скитающегося изгоя.
Только предав Готлиба в руки его врага, Харальд мог все вернуть. Сейчас представлялся самый удачный случай сделать это. Готлиб подумал, что он, на месте Харальда, наверно, именно так и поступил бы.
Готлиб пытливо вглядывается в лицо Харальда и замечает в висящих усах едва заметную усмешку.
Догадавшись, что Харальд умышленно злит его, опасаясь, что он в самый решительный момент испугается и откажется от опасного предприятия, Готлиб пообещал: