— На всякий случай. Собираешься в поход на день — бери запасов на неделю, — сказал Храбр.
— Ладно. Но лучше стрел возьми побольше, — сказал князь Буревой.
Получив указания, Храбр ушел, и князь стал смотреть на воду. По воде, кружась в водоворотах, плыли какие-то щепки.
— Там идут дожди, и течение прибавилось, — сказал Стоум, кивнул головой куда-то в сторону.
— Это хороший знак? — спросил Гостомысл.
— Скоро настанет время убирать жито, — проговорил князь Буревой. — Лучше было бы, чтобы дожди прекратились.
— Под дождем жито может сгнить, — сказал Стоум.
— Если земледелец плохой, то да, — солидно сказал Гостомысл.
Стоум, взглянув на Гостомысла, проговорил:
— Князь. Мы не первый раз идем в поход, а у княжича до сих пор нет своей дружины.
Князь Буревой окинул взглядом сына. Взгляд был несколько удивленный, точно он увидел сына первый раз.
— Однако ты вырос, — сказал князь.
Гостомысл покраснел и сказал:
— Мне почти тринадцать лет.
В глазах князя появилось тоскливое выражение.
— Двенадцать пока... а я еще крепок, — сказал он.
Гостомысл насупился. Он подумал, что Стоум завел бесполезный разговор, потому что отцу не нравится, когда заходит речь о замене ему.
—- Желаю, чтобы ты, князь, прожил еще очень долго, — сказал Стоум, немного помолчал, затем вполголоса заметил: — Однако судьба переменчива, и воины часто не от старости умирают.
Князь Буревой вспомнил о погибших сыновьях и нахмурился.
— Молодой князь имеет право на свою дружину, так заведено предками, — заговорил он, и в его голосе чувствовалась застарелая тоска. — Однако молодые птенцы, вылетая из гнезда, слишком часто гибнут.
— Но, не вылетев из гнезда, птенец не научится летать, — сказал Стоум.
— Разумно, — сказал князь и отвернулся.
С причала народ уже уходил, на причале оставались только сторожа с копьями. Сторожа вязали факелы из рогож и опускали их в смолу.
Гостомысл проговорил:
— Боярин Стоум, не надо заводить этот разговор. У отца есть крепкая дружина. А придет время...
Князь Буревой перебил его:
— Стоум прав. Жизнь воина висит на тонкой нити. Моя дружина хороша для меня. Дружинники жизнь отдадут за меня. Но будут ли они другами моего сына? Не знаю... у моих сыновей были свои дружины... но сыновья погибли.
— Я своих братьев не знал, — сказал Гостомысл.
— Они были крепкие воины, но судьба им не дала долгой жизни. Никто в этом не виноват, — сказал Стоум.
— Проклятие... неужели все повторится? — задумчиво проговорил князь.
— Ну так что? — спросил Стоум. — Мне уходить?
— Погоди, — сказал князь. — Ты воспитатель моего сына. Ты думаешь..?