— Об том после поговорим, — сказал Лютый, — я о другом. Знаком мне этот хлопец — твой казачок. И отца его знавал — красного командира Ивана Ларионова!
— Да ты что?!
— Я вот этой рукой старшого пристрелил, а ты мальца на груди, как змею, пригрел!
— Да померещилось тебе, Сидор. Я с его батькой, добрым казаком Семкой Кандыбой лет десять знаюсь.
Данька тем временем вернулся в хату и встал под дверью.
— А ты документ какой-нибудь спросил у сына дружка своего? поинтересовался Лютый.
— Спросил. Ты рубаху у него задери да сам почитай! У него вся спина красной плеткой расписана. Он этот документ при себе долго держать будет.
— Так то же я, Гнат, слышишь, то ж я…
Дверь распахнулась и Лютый оборвал себя. Данька вошел с подносом, на котором, не дрожа, стояли два стакана в ажурных серебряных подстаканниках. Он спокойно поставил чай на стол.
— А захотите еще, батька, так у меня самовар горячий стоит.
— Ну ладно… Гриня!
— Чего, батьк? — оглянулся от дверей казачок.
— А ничего, ступай. — Бурнаш прикрыл за ним дверь и повернулся к Лютому. — А ежели другой документ надо, то имеется бумага — письмо от батьки его — Семки Кандыбы. Мнительный ты стал, Сидор, ой мнительный, атаман похлопал казака по плечу. — Уже и мне не веришь.
— Я глазам своим верю.
— Сидор!
— Сколько у тебя этот казачок? Как я уехал — недели две? А теперь прикинь, что за это время было!
— Ну?
— Сотня Илюхи Косого в Волчьей балке на засаду напоролась, случайно? Меж коней мор пошел — водой отравленной поили! А сегодня за хлебом посылал — ни зернышка! Как по уговору. Засланный к тебе казачок — лазутчик.
— Устал ты с дороги, вот тебе и мерещатся всюду враги, — сказал Бурнаш. — Иди, отдыхай.
— Добро… добро, атаман.
Данька успел отскочить от дверей и взяться за сапог, которым раздувал самовар, прежде чем Лютый распахнул дверь. Бандит задержался рядом с казачком.
— А ты, щусенок, поди и панихидку по мне справил.
Данька как ни в чем не бывало работал сапогом, словно кузнец мехами.
— О чем это вы, дядя Сидор? Спутали с кем-то?
— А может, и спутал.
Лютый зашел к себе в хату и зло швырнул маузер с саблей на койку. Сел к столу и выпил стакан горилки.
— Игнат!
Из сеней прибежал бородатый мужик, исполнявший роль денщика, и принес новый штоф с самогоном.
— Жеребца седлай, — приказал Сидор, — ас казачка глаз не спущай. Пропадет — шкуру с тебя спущу!
— А чего ему пропадать-то? — удивился Игнат. Лютый сгреб мужика за грудки и притянул к себе.
— Выкрасть могут Гриню нашего.
— Это кто же?
— Сволочи красные. Понял, Игнат?
— О, Господи, о, Господи, — запричитал, крестясь, мужик.