Элайза вновь погрузилась в размышления. Задумчиво прикусив губу, она слегка наклонилась вперед.
– Что ж, сначала вам надо согреть ее… – Она своей рукой накрыла его руку, так что получилось нечто вроде маленького сандвича. Как будто его рука – это существо, которое она поймала и должна выпустить на свободу. – Чтобы мышцы вокруг раны расслабились.
Ла Вей лишился дара речи.
– Поможет растяжение. Вы должны растягивать руку так, как будто снова хотите взяться за шпагу.
Интересно, эти вспышки в ее глазах – просто вспышки или отражение мерцания свечи в лампе?
– А поскольку моя шпага весьма длинная, с толстым в обхвате эфесом, а я – известный фехтовальщик, то это для меня крайне важно. – Он говорил мягко и очень серьезно.
Можно было подумать, что они на похоронах.
Воздух был полон невидимых искр – таким он становится перед грозой.
– А потом, когда рука согреется, лорд Ла Вей, вам нужно растереть ее… вот так… чтобы расслабить мышцы.
Элайза приложила к его ладони свои большие пальцы и с силой надавила. Один раз. Второй…
Ла Вей протяжно вздохнул – казалось, он сдерживал этот вздох долгие годы.
– Святая Богородица, как хорошо!
Элайза замерла.
Принцу казалось, что он слышит вокруг себя легкое постукивание. Как будто развеялись злые чары.
– Если бы у меня было что-то теплое, чтобы накрыть мое израненное тело и вернуть ему гибкость, миссис Фонтейн, – проговорил он.
Ее глаза тревожно распахнулись. Она практически оттолкнула его руку. Он шокировал ее. Или она сама шокировала себя?
Филипп шокирован не был. Однако, несмотря на это, его первым желанием было спасти ее.
– Благодарю вас, – отрывисто проговорил он. – Это поможет, а ведь я уже начал думать, что помочь мне не может ничто.
– Я рада, – так же отрывисто сказала Элайза. – Вы сможете сами растирать больную руку левой рукой. Я уверена, в скором времени вы заметите улучшение.
– Я уже привык сам растирать больную руку, – заметил принц.
Элайза оцепенела.
А потом Ла Вей стал свидетелем одного из самых яростных противостояний, какие он когда-либо видел. Уголок ее губ с одной стороны приподнялся. Принцу показалось, что этот приподнятый уголок подтащил за собой и второй. Но Элайза уронила голову, прежде чем он успел увидеть ее улыбку. Она несколько раз глубоко вздохнула.
Когда она снова подняла голову, ее лицо было мрачным и спокойным. Правда, оно довольно сильно порозовело. Ла Вей представил себе изумительное зрелище: Элайза, спотыкаясь, спускается по лестнице, а оказавшись на нижней ступеньке, где он не может слышать ее, наконец дает себе волю и разражается громким хохотом.