Прежде, чем я успела открыть рот для следующего вопроса, черная воронка зашипела, распахивая беззубую пасть, в полуметре от моих ног.
– И куда на этот раз? – хмуро поинтересовалась я, пока воронка не затянула меня полностью.
Голос ничего не ответил.
Черное и синее заклубилось вокруг моего лица, как дым, который все еще вился в небо от остатков того, что я сожгла дотла. Пока воронка медленно поглощала мое тело, я могла наблюдать, как дым в небе оставляет серые следы.
Прежде чем тьма закрыла мир, в котором я только что побывала, возле зеленой ели я увидела девочку.
Она сидела, обхватив свои худенькие колени, в рваной одежде.
Даша Алексеева больше не плакала.
Я знала, что случится с ней часом позже и дальше годы спустя, я знала, какое необдуманное решение приведет ее к еще большей боли, чем та, что она сейчас испытывала.
Знала, а предупредить все равно не могла.
Разве это что-то могло изменить? Вдруг все было предрешено кем-то свыше и задумано, чтобы я дошла от точки «А» до точки «Б» именно таким маршрутом?
Я никогда наверняка этого не узнаю.
Через двадцать минут спасать ферму Ромы примчится пожарная машина, но застанет только пепел и выжившую девочку у ели.
Дашу еще долго будет расспрашивать о произошедшем толстый следователь в форме с жирными пятнами на груди, а потом вдруг спишет ее молчание на шок от пережитого и закроет дело. В больнице, куда повезут проводить обследование, не найдут никаких существенных повреждений, кроме низкого гемоглобина. Даже кровотечение закроется само по себе. По счастливой случайности, а может и нет, девочка вновь попадет в знакомый детдом, где тетя Вася сможет достать прежнюю Дашу Алексееву из-под обломков сожженной души. Правда, с каждым днем все детали произошедшего будут для Даши все более туманными, пока не сотрутся на нет. До того самого дня, как я прыгну в портал и вернусь в прошлое, чтобы все пережить заново.
Я знала все, что произойдет с ней, со мной дальше, как дважды два четыре, но странность заключалось в том, что изменить мне ничего не хотелось. Ведь если поменять хоть ответвление на древе, то это будет уже совершенно другое дерево.
Кто сможет сказать, что прожив более счастливое детство и юность, я останусь прежней, а не превращусь в эгоцентрика?
Нет, мне определенно ничего не хотелось менять.
Исчезло жжение в затылке.
Голова больше не казалась тяжелой. Словно черно-синяя субстанция прояснила мне мозги.
На этот раз переход, как я стала называть эти путешествия, не был болезненным.
Ничего не забивало мой рот и нос, не мешало дышать или наблюдать за происходящим.