Но далеко не все видные богословы XIII века столь сдержанно относились к вопросу о людских полетах, как Альберт Великий и Фома Аквинский. Такие авторитеты, как кардинал Гюго де Сен-Шер, решительно настаивали на необходимости вполне буквально понимать и рассказ про Аввакума, и текст Вульгаты, где говорится об искушении Христа. Особенно же горячо стояли за положительное решение данного вопроса те члены нищенствующих орденов, которым приходилось работать непосредственно в народной среде. Они указывали своим университетским собратьям, что факты похищения демонами живых людей повторяются постоянно, что они засвидетельствованы вполне надежно и что науке на это не следует закрывать глаза. «Такие случаи, – писал, например, доминиканец Фома из Шантемпре после тридцатилетней деятельности в качестве проповедника и исповедника, – такие случаи нередки и в наше время. Мне самому приходилось слыхать про женщин, которые, находясь с виду как будто в агонии, были похищаемы демонами, клавшими на их место подобия их тел. Подобия погребались за настоящие трупы, а женщин этих потом встречали среди живых людей». Ссылаясь на достовернейший источник, на показание очевидцев из францисканцев и доминиканцев, он далее рассказывал следующую историю. Дочь графа Шва-ненбурга в Германии каждую ночь была похищаема демонами часа на два. Один из ее братьев, вступивший в францисканский орден, однажды попробовал помешать такому похищению. Когда приблизился урочный час, он крепко стиснул ее в своих объятиях; но это было тщетно, и демоны вырвали сестру из рук брата-монаха. И зачем в этом
сомневаться, продолжал Фома, который сам учился богословию в Кельне и в Париже. Разве же не признает бл. Августин, что демон, называвшийся у язычников Дианой, действительно перенес Ифигению из Авлиды в Тавриду, оставив на ее месте лань? Ввиду крупного веса таких свидетельств и аргументов схоластика и не решалась произнести по вопросу о полетах окончательный приговор, ставя при нем отметку: нясно. А так как римский католицизм следовал правилу, завещанному бл. Августином: В необходимом – единство; и сомнительном – свобода, то Dialogus Miraculorum со всеми ею воздушными путешествиями свободно продолжал служить в монастырях самой употребительной книгой для чтения во время общих трапез.
Однако если бы все это была истина, если бы демоны действительно обладали такой естественною силой, то как же их союзники, волшебники, не оказываются несравненно могущественнее самых могущественных земных властителей? Как же волшебники с помощью демонов не приведут к своим ногам вселенную? На этот аргумент, к которому охотно обращались скептики вроде Агобарда, схоластика ответствовала спокойно: причина в том, что демоны могут творить деяния, на которые они способны, только в том случае, если на это воспоследует Божеское попущение, а попущение это дается им далеко не всегда. Но зачем думать, что оно хоть когда-нибудь имеет место? Как будто Провидение само не может покарать грешника или испытать праведника? И не согласнее ли с евангельским учением считать, что истинному христианину не должны быть страшны никакие чары? Опыт показывает, возражала на это схоластика, что чародейство существует и что его жертвами становятся не только дурные, но и добрые сыны церкви. Спрашивать же, зачем Провидение это попускает, значит, по слову Писания, стремиться plura sapere quam oporteat. Indicia Dei occulta sunt. Пути Господни неисповедимы.