– А так вот, разве вы не знаете, что если смешать красную и зеленую краски, то получится желтая. Ты и мы, русские люди, кто только не ходил в наших праотцах, и викинги, и монголо-татары, и немцы, а мы все равно русские; иной раз, смотришь, на митинге какой-нибудь мужичонка орет – долой, мол, инородцев, всю Россию продали, с нами не поделились, а сам-то говорит плохо, ну просто двух слов связать не может, даже матерится неграмотно, вглядишься в него – волосы черные, глаза узкие, скулы широкие – вылитый басурманин. Так что, – главное, что у тебя в паспорте написано.
– Кстати, об ужине, – вспомнил Марат, – что у нас с ужином?
– А с ужином, дорогой Марат, – хором сказали Галя и Вероника, – у нас то же, что и со светом.
Шилов вскочил с табуретки и принялся нервно ходить по комнате, затем подошел к Марату и произнес:
– Увы, мой дорогой, плохи наши с вами дела. Мы, мужчины, как более слабые существа умрем первыми от голодной смерти, а женщин, может быть, еще успеют спасти.
– Типун тебе на язык, – сказала Галя.
– Значит, у нас нет света, еды и автомобиля, – подытожил Марат.
– Если бы, – горестно откликнулся Шилов, – самое обидное, – это то, что у нас нет справедливости. Посудите сами: некоторые спят, невзирая на то, что им не предстоит дальняя дорога, ибо не на чем ехать. Другие идут в леса, на заготовку дров; возвращаясь, они совершают ошибку, опять же, движимые благородной целью, и что же мы видим, – те, кто спали без задних ног, ходят чистыми, а на других – всех собак вешают. Все-таки прав был поэт: «Не выходи из дома, не совершай ошибок».
– Может быть, его застрелить? – предложил Марат, обращаясь к Гале.
– Ты, что, Марат, – воскликнула Галя, – а за дровами, кто будет ходить?
– Однако, перспектива у нас не самая радужная, – заметила Вероника, – а я то, как дура, ела утром картошку, давилась. Как бы она сейчас пригодилась.
Шилов простер к ней длань и сказал:
– Знаете ли вы, что это такое?
– Ну?
– Костлявая рука голода, – страшно сказал Шилов и завыл – у-у.
В следующее мгновение, словно вторя ему, до их слуха совершенно явственно донесся жуткий звериный вой.
– Господи, что это? – испуганно сказала Вероника.
Галя обвела всех взглядом.
– А это, мои дорогие, те самые волки, почуяли, что мы в западне, гады!
– А я вот им сейчас покажу, кто в лесу хозяин, – озлобился Шилов, и, схватив ружье, выбежал во двор, где произвел два выстрела в воздух.
– Думаешь, напугал их, – спросила Галя, когда Шилов, ободренный собственной смелостью, вернулся в дом.
– А то.
– Побереги патроны, дружище, – тоном заправского ковбоя, – сказал Марат, – они нам еще понадобятся. Пищу добывать, или отстреливаться.