– Жаль, что отсюда не видно море, – сказал Марат, сидевший лицом к зданию гостиницы, закрывающей побережье.
– Счастье, полным не бывает, – улыбнулась Вероника.
– Увы, – согласился Марат.
– Где вы были вчера весь день?
– Ездил на экскурсию.
– Что там было интересного?
– Ничего особенного, в основном развалины древних цивилизаций, камни, а камни – везде одинаковы, но зато я искупался в море, в том месте, где появилась из пены морской Афродита, теперь я буду всегда молодым.
– Вам рано еще об этом думать.
– Вы добрая девушка.
– Я говорю правду.
– За сегодняшний вечер, – сказал Марат, поднимая свой бокал. Чокнулись. Глухой стеклянный звук возник и тут же унесся в звездную темноту неба.
– Хорошее вино? – вопросительно сказал Марат.
– Да, терпкое, мне нравится терпкое.
– Что еще вам нравится?
– Многое, почему вы спрашиваете?
– Чтобы знать.
– Вероника покачала головой.
– Что? – спросил Марат.
– Тайны дома узнать норовят, чтобы держать его в страхе.
– Что вы, что вы, в каком страхе? Напротив, делать приятное.
– Это будет слишком просто. Догадывайтесь сами. Или вы в школе заглядывали в конец задачника?
– Заглядывал, скрывать не буду. Но, да ладно, вопрос снимается.
Появился подавальщик, неся на подносе огромное блюдо с нарубленным салатом, дольками апельсина, лимона и яблока, оливками и маслинами, на всем этом великолепии были выложены несколько сортов жаренных на гриле рыбин, и прочей морской живности, в виде кальмаров, крошечных осьминогов, королевских креветок, панированных, и зажаренных видимо в кипящем масле. Он же наполнил бокалы вином.
– Прозит, – сказал Марат, поднимая свой бокал.
– Что? – недоуменно спросила Вероника.
– Действительно, – вдруг озадачился Марат, – откуда вдруг слово выскочило. А вы не знаете этого слова?
– Нет.
– Все, вспомнил, это словечко из романов о фашисткой Германии, в которой работали наши разведчики. Вот, что значит другое поколение. Сколько вам лет? Я знаю, что дамам такие вопросы не задают, но вы в таком возрасте, когда им можно гордиться.
– Двадцать, а вам.
– Сорок. Я уже пережил многих достойных людей.
– То есть?
– Александра Македонского, Пушкина, Лермонтова и кажется даже Байрона.
– То была другая эпоха, время было плотней, все происходило значительно быстрее. Вы, как философ, должны понимать это, как никто другой.
– Я не философ, – грустно сказал Марат, – я – специалист по научному коммунизму. Когда я подавал документы в МГУ, туда конкурс был меньше. Я пошел по пути наименьшего сопротивления, а это не самый лучший путь, как показывает мой жизненный опыт. И вообще, в последнее время, я все больше склоняюсь к учению дао, знаете?