Нынче ветрено и волны с перехлестом
Скоро осень, все изменится в округе.
Вероника, поднося ложечку ко рту, с любопытством посмотрела на собеседника. Она ела мороженое, а он пил пиво местного розлива. Вероника уезжала в этот день. Глядя на море, Марат сказал:
– Что-то мне этот пейзаж напоминает, а что, не могу вспомнить.
– Надо вспомнить, – серьезно сказала Вероника, – это очень важно.
– Попробую, – улыбнулся Марат, – какие-то слова – «зелень лавра, доходящая до дрожи», – нет, не то, вернее то, но не совсем, – «стул покинутый, оставленное ложе, ткань впитавшая полуденное солнце, – это уже ближе, а вот, – «Понт шумит за черной изгородью пиний, чье-то судно с ветром борется у мыса, на рассохшейся скамейке – Старший Плиний, дрозд щебечет в шевелюре кипариса».
– Вероника засмеялась, держа в руке ложечку с мороженым и, встретив вопросительный взгляд Марата объяснила:
– Ничего, просто мне очень хорошо.
…Хлопнула дверь в сенях, прожамкали резиной сапоги и остановились у лица Марата.
– Может, че потерял, мужик, а? – глумливо спросил Костин, приподнимая голову Марата мыском заснеженного сапога.
– Да нет, – сдавленным голосом проговорил Марат, – прилег просто, дай, думаю, изменю угол зрения на возникшую ситуацию.
– Ну и как оттуда, снизу?
– Так же погано, как и сверху.
Костин убрал сапог, и голова Марата со стуком ударилась о пол. Взявшись одной рукой за ворот, другой за спинку стула, Костин вернул Марата в исходную позицию и даже отряхнул его.
– А я подумал, что ты бежать хотел.
– Ну что ты, куда бежать то, – в лесу волки, машина не заводится, а тут такая приятная компания.
– Это, как понимать-то, ирония, что ли?
– Понимай, как хочешь.
– Ну, – ну.
– Костин сел на диванчик, стащил сапоги и положил замотанные в портянки, ноги, на стул, ружье положил на колени.
Марат поморгал глазами, прогоняя радужные искорки, появившиеся перед глазами.
– Че моргаешь?
– Голова раскалывается.
– Хочешь, таблетку дам.
Марат криво улыбнулся.
– Чего щеришься?
– Мне это напоминает историю, как один смертник в тюрьме перед самой казнью отравился, и доктора его еле спасли, буквально с того света вытащили, а когда он выздоровел, его казнили.
Костин захохотал, а потом, оборвав смех, сказал:
– Похоже.
– Может, ты меня застрелишь, уже, – попросил Марат, – а то башка болит, аж в глазах сверкает.
– Ишь ты, – усмехнулся Костин, – куда же я потом пойду, на ночь глядя.
– Зачем же тебе уходить? – спросил Марат.
– Да мало радости с трупом в одной компании сидеть, пояснил Костин, – от мертвеца отрицательные флюиды идут.
Надо же, маньяк, маньяк, а мнительный какой, – заметил Марат. – Теперь эта ситуация напоминает мне анекдот; как чукча пригласил русского поохотиться на медведя, поспорили, кто лучший охотник – нашли берлогу, подняли медведя, тут чукча разворачивается, и бежать, русский за ним. Так они бегут, а медведь за ними, русский кричит: «Зачем бежим, стрелять надо», а чукча: «Не надо стрелять, бежать надо». Русский останавливается, вскидывает ружье – бац, и медведя наповал. Радуется, довольный, чукче показывает, мол, а ты говоришь, бежать. А чукча ему – глупый ты, а еще говоришь, хороший охотник, теперь медведя до яранги тащить надо, а так бы сам добежал, там бы и пристрелили.