– Руки вытащи, – приказал Костин, – чтобы я видел, на спину положи.
– Марат подчинился. Костин отцепил от ружья брезентовый ремень, связал руки. Скомандовал:
– Вставай, – и помог подняться; усадил на стул и привязал к нему своим офицерским ремнем.
– Потом пошел сел напротив, положил ружье на колени.
– Продолжаем разговор, – сказал он.
Марат потрогал кончиком языка разбитую губу, слизал с нее кровь, сплюнул на пол.
– Экий ты парень разговорчивый, – заметил он, стараясь не шевелить губами; каждое движение причиняло боль, кроме того, болел нос, из которого продолжала сочиться кровь.
– Так на чем мы остановились, – спросил Костин.
– Отчаянный ты человек, – сказал Марат, – неужели рассчитываешь остаться безнаказанным.
– Не волнуйся за меня, – успокоил его Костин, – я знаю, на что рассчитывать.
– Шилов скоро должен вернуться. Чего ты ждешь, урод? Стреляй уже, или беги в лес прячься, тебе все равно уже не жить. Кто-нибудь из нас, тебя все равно кончит; Шилов, я, или волки.
Шилова можешь вычеркнуть, – сказал Костин, – вместе с его бабой, что касается волков, то они, наверное, сейчас их и доедают, ну, а с тобой, по-моему, все ясно – поболтаем о том, о сем, потом пристрелю и пойду своей дорогой, а ты пойдешь своей – туда или туда – Костин ткнул указательным пальцем сначала вверх, а потом – вниз, – грехов то много, поди.
– Да уж поменьше, чем у тебя, ублюдок, – сказал Марат.
– Думаешь, я в ад попаду? – с любопытством спросил Костин.
– Не думаю.
– Почему? Думаешь, попы все выдумали? Не существует, по-твоему, ада и рая.
– Церковники все переврали, с ног на голову поставили. Люди не попадают после смерти в ад или рай, они оттуда приходят в этот мир, а после смерти мы перестаем существовать.
– Чем докажешь?
– Доказывается очень просто, Адам и Ева были изгнаны из рая, так началась их земная жизнь, вот и все. Многих ты уже пришил таким образом?
– Ты не поверишь, но это в первый раз, правда, думал об этом давно.
– Сбылась мечта идиота.
– А вот я сейчас врежу тебе, и сразу станет ясно, кто из нас идиот.
– Ну, врежь, на что ты еще способен, кроме как бить связанного.
Костин хмыкнул и поднялся, заметив:
– Пойду отолью, – и вышел из комнаты.
Оставшись один, Марат некоторое время прислушивался к скрипу шагов, а когда они стихли, попробовал высвободиться от пут, но только упал на бок, вместе со стулом, и в этой нелепой позе он вспомнил один из самых красивых и романтических эпизодов романа с Вероникой. В картинке было сине-зеленое море, белый парусник на траверсе, редкие белые облака на бледно-голубом небе, белые столики с белыми стульями, под зонтами на террасе летнего кафе, которое несколько выдавалось над берегом. Они сидели у стены защищавшей террасу от взглядов с дороги. Пирс и дамба создавали между собой теснину, в которой при малейшем волнении моря, начинали пениться и биться волны, иногда брызги долетали до их столика, через плетеную ограду. Слова просились с языка, и Марат произнес их: