Сражение только что закончилось и — неудачно. Вот-вот должен был начаться отход. Спешно грузили раненых, припрягали к пушкам свободных коней, со страшной безнаказанностью решали, что из боевого снаряжения надо бросить. Воропаев, совершенно случайно попавший в казачий поток, вдруг услышал знакомый голос, не в лад событиям увлеченно раздававшийся где-то рядом.
— Ловко! Ловко! — покрикивал этот голос. — Супрун-то, смотрите! Два автомата взял! Орел! Никифор, беги к полковнику… Эй, кум, кум, не тебе говорю — Никифору… Красивый же казак, сукин сын… Ты же чего пустой идешь? Вскинь ящик на плечи… Эй, раненый!.. Язык, что ли, отхватило?.. Говори громче… Чего надо?.. Подавай санитаров — сюда, сюда… Да кой же чорт кормить в такой час!.. Баланду одну разводите!.. Конь имеет себе расписание… Дружней, дружней!.. Не падай духом, падай брюхом!..
Воропаев выглянул из своей эмки и, как ожидал, тотчас же увидел Цимбала. Над притихшей толпой казаков, среди которых было много раненых, но еще больше хозяйственно озабоченных, что-то куда-то несущих и не знающих, куда что укладывать, Цимбал один знал, что надлежит делать. Он приказывал раненому лечь в санитарную двуколку, а здоровому грузить мешки с зерном, отправлял коней вперед, а машины назад, разрешал одно оставить и не грузить, а другое забрать с собой обязательно.
Сейчас Цимбала почти нельзя было узнать. Опрятная профессорская бородка его загнулась сплошным сивым гребнем набок, будто он заспал ее, черная нарядная кубанка была измызгана, и ее алый верх потускнел до рыжего, черкеска порвана и не залатана, а зашпилена булавками.
Ксеня была при старике, и Воропаев поманил ее к себе.
— Ой, у нас горе, беда! — шопотом и все время оглядываясь на деда, дрожа, сказала ему девушка. — Григория убило, батьку моего… Разорвало на кусоченьки. По жменьке тело собрали.
— Сегодня?
— Поутру. С собой везем. Похоронить-то можно где, вы не знаете? Или это все к немцу отойдет? А куда же везти, или в море кинуть?.. Ну, вот же какая беда!.. Хоть вы нас, за ради бога, не покидайте!..
Он назвал ей тогда небольшой совхозный хутор, где можно было совершить погребение, и посоветовал обязательно отходить именно на этот хуторок, где обещал быть сам.
И в середине ночи, незадолго до зари, он встретил Цимбала. Прибыли на трех конях старик, внучка и молодой казак, дальний родственник.
Воропаев удивился, не увидев тела убитого, и сейчас же догадался, что останки Григория затюкованы в бурку, за седлом у Опанаса Ивановича. Могила была уже заранее заготовлена по приказанию Воропаева.