Ну и совпадения, думаю я про себя. Хотя чего в тюрьме не бывает.
– Давай спать. Клопов много? – интересуюсь, сворачивая мешок под голову.
– Есть. Но терпимо. В других хатах – кишит, а эта – особая. Эта – не для простых смертных.
Пытаюсь уснуть. Сосед храпит, будто не в камере, а на даче. Мой сон тревожный, прерывистый и что удивительно – цветной.
В шесть утра орет встроенный в нишу над дверью репродуктор – Гимн Советского Союза. Затем – производственная гимнастика. По коридору грохают двери– утренняя проверка. Открывается наша. На пороге офицер с журналом, за его спиной черноглазая, очень симпатичная девушка, тоже в форме. Процедура проверки простая: выкрикивают фамилию, вскакиваешь с нар, называешь громко и отчетливо имя, отчество, год рождения, статью. Если статьи нет – прописку.
– Пермяков!
– Александр Юрьевич, 1959-й, 88-я, часть вторая…
Сосед не вскакивает, лишь приподнимает голову, всем видом показывая безразличие к заведенным порядкам. Я в этот момент уже стою перед проверяющим и, выглядывая за его спину, сталкиваюсь взглядом с ней. Глаза в глаза. Они красивые и очень тревожные. Смотрим долго, не отрываясь. Вдруг едва уловимо она качает головой – таким жестом люди молча говорят – «нет». Стреляет взглядом в сторону Пермякова. Затем снова – в меня. Резко отворачивается и отходит.
– Новиков!
– Александр Васильевич. 1953-й… Статьи нет.
– Будет, какие твои годы.
Дверь захлопывается, но в воздухе все еще висят ее глаза. Становится необъяснимо тревожно. Дальше – все как обычно. Грохот мисок, полбуханки хлеба и через час – Ралдугин с Шистеровым собственной персоной, ждут внизу. К ним ведут в сопровождении нового коридорного.
Ралдугин весел и еще более язвителен:
– Как спалось, Александр Васильевич, хе-хе?..
– Для такого места – неплохо. Можно даже сказать – отлично.
– Мне тоже. За последние две недели первый раз выспался. Догадываетесь, почему?
– Догадываюсь.
– Не скучно в камере? Потерпите, скоро у вас большая компания будет.
Опять та же белая «Волга», тот же маршрут по тому же адресу.
Допрос сегодня долгий, резиновый, с претензией на перекрестный, и с участием еще одного персонажа. На удивление, в доброго и злого следователя не играют. Оба– добрые. Не кричат, ногами не стучат, не грозят. Просто по очереди долдонят одни и те же вопросы. Ралдугин изо всех сил советует написать явку с повинной. Ассистент приводит душещипательные примеры скоще– ния срока и досрочного освобождения всем, кто их послушал. Вперемешку с ужасами пятнадцатилетних сроков, вплоть до расстрела для тех, кто упорствовал, за что и получил на всю катушку.