Тем, кто едет на суд, что-нибудь да и передадут родственники. Обычно конвойные закрывают на это глаза или за две-три пачки сигарет разрешают взять что-то из еды в камеру. Но только не при этом начальнике.
Народ нехотя скидывает одежду, выполняя команду: «Раздеться догола!» Влетает Зас.
– Хуля блядь, суки ебаные, ни хуя не шевелитесь?! Давай короче, а то собак сейчас натравлю, чтоб вам яйца поотгрызли! Не ясно, что ли, сказал?!
Процедура ускоряется не намного.
– По одному, блядь, ко мне! Приседаем, ебана в рот, три раза! Ягодицы раздвинуть! Пасть раскрыть, блядь, язык к небу! После этого быстро одеваться и – к другой стене! Пошли!
Я в середине очереди. Спешить на обыск к такому начальнику конвоя не очень хочется. Смотрю за процедурой. Арестантов много, времени в обрез, поэтому в стороне начинают шмонать еще двое конвойных. Эти – не так злобно и дотошно, поэтому пытаюсь попасть к ним.
– Эй, длинный, а ты хуля там, блядь, ебана в рот, мнешься, давай иди сюда!
– Я не мнусь, а дожидаюсь очереди, – зло огрызаюсь я.
– Ах, блядь, очереди?!. А ну давай в сторону, шмотье на отдельный стол! – заорал он диким голосом, посинев от натуги.
Все обернулись.
– Ты, Новиков, не выебывайся, делай, что говорят, – раздается из-за спины голос майора с повязкой.
Голышом иду к отдельной лавке. Бросаю вещи. Со злобной мордой подлетает Зас.
– Я сейчас, блядь, рапорт напишу, что шмон задерживаешь, получишь, ебана в глаз, пятнадцать суток! Присядай три раза!
Выполняю команду.
– Рот открыть!
Открываю рот.
– Хуля ты его там наверху открываешь, мне снизу ни хуя не видно! Присядь!
Вопящее существо ростом чуть выше моего пупа, поэтому ему не видно. Приседаю. Вокруг вертится собака.
– Кругом! Одевайся!
Грузят по воронкам, поехали. Слава богу, начальник конвоя в другой машине. Закуриваем сигарету, пускаем по кругу. В кузове темно.
– Ты смотри, сука, доебался как до человека… – начинает кто-то разговор.
– Этого пидора на воле сколько раз уже пытались замочить. Никак не могут – везучий, падла.
Обитателей и попутчиков сегодняшнего рейса развозят по судам. Меня – на допрос в управление. Целый день – для протокола. Обещают со следующей недели никуда не возить, допрашивать в тюрьме.
– Буду теперь часто ходить в гости, – прощается следователь Онищенко.
– Милости просим.
Весь день ничего нового. Вечером возвращаюсь в тюрьму уже в другой компании. Кому-то дали срок, у кого-то отложилось до завтра. Народ обсуждает приговоры и думает, как при таком конвое пронести в камеры еду и сигареты. У меня ничего нет, поэтому иду спокойно. Думаю о том, что пусть допросы хоть каждый день, но без таких вот выездов.