Если бы барак был рабочим общежитием завода, фабрики, ПТУ или, на худой конец, казармой, в нем могло бы разместиться человек пятьдесят, от силы восемьдесят. В лагере с расселением проще – только на втором этаже проживало почти двести человек. Не считая петухов – они жили под лестницей и в предбаннике. Самые блатные из них – у дверей и в коридоре среди сапог. Но за эти места надо было биться. Поэтому драка и свара в этой части барачного поселения не прекращалась. Даже более жесткая, чем среди мужиков. Особенно зимой. Самых опущенных и слабых в морозы выгоняли жить в мусорные баки. Или на «лабаз» на березы. До конца зимы дотягивали немногие.
Встретил нас завхоз – бритый наголо, с довольно сытой мордой рослый детина примерно нашего возраста. Фамилия его была Крамаренко. Одет он был совсем не по уставу – в черный мелюстиновый костюм, ботинки с набитыми каблуками. Под курткой – футболка. В руках – какая-то тетрадь, что-то вроде вахтового журнала. Встретил более чем приветливо, все время улыбался, спрашивая ка– кие-то мелочи. Потом рявкнул в дверной проем:
– Дневальный!.. Ну-ка, быстро убери в третьем проходе матрасы со шконарей с первого яруса!
Дневальный был худощавый парень лет двадцати пяти. Он вывернулся из-за моей спины и бросился убирать чьи– то матрасы.
– Куда их? В шестой?.. Подождите, мужики, сейчас освобожу…
Я прекрасно понимал, что из-за такой смены мест могут последовать разборки или подняться базар, тем более, что мы новенькие и из-за нас вдруг кого-то подвигают из блатного третьего прохода в обычный шестой.
– А кто здесь спит? – поинтересовался я. – Давай без непоняток. Кого вы из-за нас выгоняете?
– Санек, все нормально. Отрядник так приказал. Так что заселяйся свободно – они сейчас на работе. Им об этом объявили еще утром, так что базаров быть не может. А если до Захара дойдет, что кто-то здесь недоволен, – вообще рога поотшибают, – сказал Крамаренко и, повернувшись в сторону шныря, прикрикнул:
– Давай, шевели булками!
– Сейчас, Олег, сейчас быстро уберем…
Шнырь уже бежал по бараку между двухъярусными койками, толкая впереди себя взашей какого-то опущенного.
– Давай, крыса, быстро взяла матрасы и в шестой проход!
Пнул для убедительности его под зад и стал контролировать исполнение своего приказания, держась руками за верхние шконки, раскачиваясь взад-вперед, всем видом и движениями показывая, что готов пнуть еще раз, но уже с разбегу.
– По одному бери, гидра!..
Махнул в сторону опущенного рукой и добавил:
– Тупорылая, блядь, Валька-крыса.
Тот быстро скрутил матрас и, прижав его к груди, бросился в сторону двери к шестому проходу.