Потом взял Георгия за шею, легко надавил и вырубил его к едрене фене. Георгий обмяк, я уложил его на сиденья, около свертка с едой и блоком сигарет.
Люди поглядывали на нас, бросали любопытные взгляды, но как только отворачивались — забывали.
Остановка «Проспект Мира». Увы, мне пора.
Завтра Георгий будет снова ждать меня с сигареткой в зубах, словно ничего и не было. С ним приятно было болтать о смысле жизни. Но я знал, что скоро упадет приговор и по его душу.
Я вышел, на ходу вытаскивая из шеи штырь. Повертел, разглядывая. Хорошая работа. Старался. Оставлю на память, в коллекцию бесчисленных мелких атрибутов смерти. Кто-то пытается покончить жизнь самоубийством, кто-то пытается убить меня. Люди так шаблонны в своих мыслях…
Посмотрел на часы — без десяти десять.
Следующий поезд — финальная часть сегодняшнего пути.
Ввагоне, кроме меня, находилось только два человека.
Первый — парень двадцати двух лет. Он в изоляции всего две недели. Пользуясь моментом, попытался выскочить — людей-то нет. Но двери перед ним попросту не открылись. Он метнулся в мою сторону, споткнулся, опоздал.
Поезд тронулся без объявления следующей остановки.
Второй — мужчина, чуть лысоватый, представительный. Ездит по кругу второй год. Еще не успел износить до дыр темный дорогой пиджак. Как-то попросил щетку и черный крем для обуви. С тех пор постоянно натирает остроносые ботинки.
Оба увидели меня, оживились. Еще бы. Яблоки и мандарины.
Но сегодня у меня нет для них фруктов. Только два проездных на метро в кармане. Два готовых приговора.
— Знаете, что это за чернота за окнами? — спросил я, нащупывая рукой проездные. — Это бесконечный мрак преисподней. А мелькающие в ней огоньки — это души, которые завязли в нем навсегда. Тюрьма для людей, которым уже ничто не поможет. Вечная ссылка. Поэтично звучит?
Паренек сразу все понял. Две недели назад он задушил мать, распилил ее на части, упаковал в пакеты и выбросил за городом на свалку. Ему нужна была квартира для того, чтобы устроить бордель — совместный бизнес с двумя корешами по подъезду. Правда, делиться он тоже не захотел и в тот же вечер напоил дружков, а потом забил их молотком. Всю ночь старательно распиливал тела, упаковывал, складывал в багажник старенькой «шестерки». Потом бросил автомобиль неподалеку от загородной свалки, доехал до города на электричке и спустился в метро.
Терять ему было нечего.
Он бросился на меня, повизгивая, с выпученными глазами. Я поймал его за руку, вывернул и уронил лицом в пол. Паренек завопил, когда я сломал ему кисть и вложил в дрожащую потную ладонь прямоугольник проездного.