Последним усилием воли я поднял голову и вдруг заметил, что двери вагона открыты: кто-то стоит там, на пороге, и машет рукой.
— Эй, парень! Давай сюда! — услышал я будто издалека.
Туман в глазах растаял. Теперь я видел ясно, что у распахнутых дверей стоит человек в форме железнодорожника. Контролер?
— Бегом! Бегом сюда! — крикнул он опять и замахал мне. — Скорее!
Его громкий сердитый голос разрушил мое оцепенение.
Я дернулся и обрадовался: руки и ноги снова меня слушались.
Наклонившись вперед, я стукнул спящего рыбака по загривку, потряс за плечо:
— Эй, мужик! Проснись. Вставай!
Спящий что-то обиженно пробурчал и, дернув плечом, сбросил мою руку.
— Проснись! Вставай. Идти надо! — орал я в сонное, мятое, злое лицо. Даже этого чужого человека мне вовсе не хотелось оставлять на произвол зубастым покойникам с их гипнотическими улыбками.
— Едрен-батон, гребаный петушила! Че привязался, козел?! — Рыбак очухался, но первой в нем проснулась агрессия. Он оттолкнул меня с воплем: — Пошел ты на хрен! — и сунул мне под нос кулак с наколотым у большого пальца синим якорем. — Ты знаешь, кто я? Саня Ширин. Меня вся Ивантеевка знает. Только тронь еще — костей не соберешь, понял?!
Поезд задрожал. В рамах затряслись и звякнули стекла. В уши снова ударила волна шума — поезд втягивался в очередной тоннель.
— Беги сюда! Брось его! Скорее! — вопил от дверей дядька в железнодорожной форме.
Улыбчивые мертвецы были уже совсем рядом. Я оставил несчастного Саню Ширина и кинулся к выходу. Железнодорожник-контролер придержал раздвижные двери, я выскочил, и они со стуком схлопнулись за моей спиной.
Последнее, что я увидел за мгновение до того, как поезд прыгнул в темноту, было изумленное лицо рыбака и узкие высокие фигуры, сгрудившиеся над ним. Один из мертвецов отнял и выбросил в сторону его рюкзак, а потом впился зубами в щетинистый кадык. Другой вцепился в плечо, третий — во все еще поднятый кулак с наколкой. Шипение мертвецов, странный гул, исходящий от них, и звонкое клацанье зубов заглушил рев поезда в тоннеле.
Я невольно зажмурился.
А когда открыл глаза — все уже кончилось.
Я стоял в тускло освещенном тамбуре. Прямо передо мной находились двери вагона. Только это был другой вагон.
Сквозь прозрачные стекла дверей я видел, что внутри полным-полно народу, и некоторые пассажиры как раз намереваются выходить, пробираются по проходу к дверям. За окнами навстречу бежали из темноты огоньки фонарей приближающейся станции.
Выдохнув, я оглянулся: дядька-контролер стоял рядом. Заметив мой взгляд, он снял форменную фуражку, вытер платком вспотевший лоб и сказал: