Он спустился в комнату, где жил Карлик. Сразу почувствовался запах микстур, болезни и страданий. Карл Иванович стал совсем маленьким, высох и лежал на большой теперь для него кровати. У Павла сердце зашлось, когда он увидел милого Карла Ивановича в таком беспомощном и безысходном состоянии. Он помнил его совсем другим…
– Дорогой Карл Иванович! – рванулся он к нему.
Карлик протянул ему тощую, высохшую руку.
– Полно вам, барин, убиваться. Я не достоин вашего сочувствия. Я виноват перед вами. Я предал вас. Повиниться хочу. Простите, барин! Простите, Павел Иванович, меня, дурака старого. Я поступил, как предатель. Я не должен был этого делать, но меня заставили. И мы все молчали. Простите нас! На смертном одре прошу простить меня. Я расскажу сейчас всю правду.
– Ты о чём, Карл Иванович? – Павлу показалось, что старый слуга уже в предсмертном бреду. Но у того рассудок был здрав, как никогда.
– Ксения ваша ни в чём не виновата. Это всё Петя, братец ваш. Он её выгнал из дому, а сам все ценности отсюда вынес и на неё свалил. А нас, челядь дворовую, запугал. Запретил он нам правду вам говорить. Мы боялись. Он ведь играл, у него всегда проблемы с деньгами были. А когда Пети вашего не стало, я тоже молчал, боялся гневу вашего, что сразу не сказал. Теперь я один остался из тех, кто правду знает. Ни в чём не виновата Ксения Александровна, она сама пострадала от братца вашего.
– Куда она пошла? – воскликнул сражённый Павел. – Где искать её?
– Не могу знать, барин. А самое главное, что вам должно быть известно, – Карлик левой рукой теребил простынь, а правую с иссохшими пальцами положил на руку Павла, – барыня наша, Ксения Александровна, тяжёлая она была.
– Что? – переспросил Павел.
– Ребёночка она от вас ждала, – слёзы крупными каплями полились из глаз умирающего. – Вот такой грех лежит на нас. Пётр Иванович её прогнал из дому, а мы молчали, очень он уж нас запугал, боялись вам сказать.
– Почему? Почему я ничего не знал? – в ярости кричал Павел.
– Простите, простите, барин, – плакал старик.
Полевиков в бешенстве стукнул кулаком по столу. Потом поднялся и стал нервно ходить по комнате.
– Почему она не написала мне о ребёнке?
– Она писала, я сам письмецо на станцию возил. Видно, не получили вы. А ваши письма тоже долго где-то ходили, пришло сразу их несколько, а тут Пётр Иванович приехали и… Забрал он ваши письма для Ксении Александровны. Не видела она их. Вот такой грех у меня на душе, что молчал я столько лет. Вот что значит сразу не сказать правду, а потом уже не с руки было говорить, понимал, что обвините меня…