– Я так не думаю, – резко ответила Анна.
Он пожал плечами и развел руками, как бы вопрошая.
– Я не знаю, что могу сказать или сделать, чтобы убедить вас в обратном.
– Ничего, вы ничего не можете сделать, – произнесла она решительно. – Кроме того, я много говорила об этом с Никколо – вы же прекрасно знаете, что он всегда и обо всем великолепно осведомлен. Он тоже думает, что Цезарь несет ответственность за смерть своего брата: Хуан был любимцем Александра VI, но Цезарь умнее, сильнее, отважнее и честолюбивее. Никколо считает, что он мечтает лишь о том, чтобы превратиться во властителя Италии, который сможет ее объединить и стать королем при содействии Папы. На клинке его шпаги выгравирована фраза: «Или цезарь, или ничего», и это говорит о многом – он хочет имперской славы. Он не волочится за женщинами, как его брат, хотя ни в коей мере не уступает ему в этом. Он – настоящий хищник. Он любит власть, и его жизнь такая же темная и запутанная, какой она была у Хуана, но, в отличие от него, Цезарь обладает холодным рассудком, которого его брат был лишен.
– Мне кажется, что вы слишком много беседуете с Никколо, – ответил Жоан, растягивая слова.
– Как же мне этого не делать? – Анна снова нахмурилась. – Мы вместе принимаем посетителей лавки. Помимо всего прочего, он очень внимательный помощник, смешит меня – вы же знаете, насколько для меня сейчас это важно. Вам тоже не помешало бы побольше разговаривать с ним и поменьше общаться с доном Микелетто. Никколо – настоящий друг, в отличие от этого валенсийца, который лишь использует вас для своих темных делишек.
– Конечно же, я разговариваю с ним! И знаком с его мнением относительно всего этого дела.
– Мне не нравятся каталонцы, и я виню их всех, а не только Хуана Борджиа в том, что со мной произошло.
– Вы ошибаетесь, Анна, вы ошибаетесь. В таком случае что вы можете сказать о своих подругах – Санче и Лукреции? Они на сто процентов принадлежат клану. Кроме того, вы еще в дружеских отношениях с Джулией Прекрасной, наложницей Папы.
– Они не имеют никакого отношения ко всем этим интригам.
– Так вот, я думаю, что они не являются для вас подходящим обществом. Они принадлежат к другому социальному слою, у них другая жизнь и интересы, отличающиеся от наших.
– Да как вы можете такое говорить? Настолько вам дорог дон Микелетто, что вы прибегаете к подобным аргументам, чтобы защитить его?
– Вы не должны так относиться к этим людям, Анна, – настаивал на своем Жоан, стараясь говорить сейчас примирительно. – Каталонцы всегда нас защищали.
– Так, значит, мы в руках банды насильников и убийц, – изрекла она.