Малышка по-прежнему металась в лихорадке, а на второй день некоторые из бубонов вскрылись и стали истекать гноем. Несмотря на пиявок, примочки, окуривания, холодные компрессы и всю любовь, которой была окружена девочка, болезнь не отступала, жар все усиливался. Каждый раз, когда Эулалия старалась измерить температуру, целуя Катерину в лоб, взгляд ее становился все грустнее.
– Температура не спадает, – говорила она. И садилась читать молитву рядом с кроваткой.
Вскоре под тонкой кожицей малышки появились черно-синие пятна, и на рассвете четвертого дня Катерины не стало.
И хотя они предчувствовали подобный конец, он не стал менее сокрушительным для трех взрослых, у которых уже не хватало слез, чтобы выплакать свое горе. Поникшие, опустошенные горем, они стояли рядом с кроваткой, вперив взгляд в лежавшее в ней тельце, покрытое синеватыми пятнами, от которого остались лишь кожа да кости. Жоан сокрушенно качал головой, словно не верил своим глазам. Не в силах осознать, как такое могло случиться, он все время задавался вопросом, почему Господь, несмотря на все его мольбы, забрал это невинное существо. Он не мог понять этой несправедливости и был просто уничтожен. Жоан посмотрел на жену и увидел, что она была так же опустошена, как и он сам.
– Жизнь продолжается, – сказал он, пытаясь утешить ее. – У нас есть еще двое детей.
Взгляд Анны терялся в пространстве, глаза ее покраснели от недосыпания и слез. Когда он обнял жену, то вынужден был поддержать, чтобы она не упала без чувств на пол.
110
Совет Ста запретил хоронить умерших от чумы в пределах города. В качестве альтернативы была учреждена служба, которая, передвигаясь по городу на повозке, извещала о своем приближении колокольчиком и забирала тела, вынесенные родственниками из домов, а также те, что лежали на улицах. Анна и Жоан отказались отдать тельце дочери этим людям, которые, подобно медикам, защищали свое лицо масками. Они не хотели, чтобы их умершую малышку бросили в кучу тел, громоздившихся на повозке. Эта колымага представляла собой душераздирающее зрелище из полураздетых тел, покрытых иссиня-черными пятнами; у некоторых из них даже не были закрыты глаза. Наваленных друг на друга трупов было так много, что невозможно было понять, какие из покрытых бубонами конечностей принадлежали тому или иному телу.
Гробы стали настоящей роскошью даже для богатеев, но их, тем не менее, уже давно не имелось в городе, и Жоан отыскал в мастерской деревянный ящик, сделал крышку и обил его лучшей из тканей, которая нашлась в доме. Жоан, Анна и Эулалия вместе с ящиком пошли по обозначенному Советом Ста пути – тому же, по которому двигалась повозка с жертвами чумы. Они прошли по улице дель Калль, пересекли бульвар Лас Рамблас, миновали площадь Бокерия и проследовали дальше по улице дель Эспиталь, чтобы покинуть город через ворота Сант Антони. Проходя мимо больницы Санта Креу, они увидели огромную гору трупов, сложенных штабелями в ожидании похоронной повозки. Чума косила людей, не щадя никого.