В его собственном доме, внизу, находился Абдулла, ухаживавший за остававшимися в доме подмастерьями. Жоан ничего о нем не знал. Они жили изолированно друг от друга, чтобы избежать заражения, с того момента, как заболел подмастерье, но эта предосторожность не помогла: теперь они оба напрямую столкнулись с эпидемией.
Жоан надеялся, что Абдулла жив, и решил поговорить с ним. Эта мысль на мгновение принесла ему неожиданную радость: он встретится с учителем просто для того, чтобы облегчить свою боль. Теперь он был не один. И Жоан немедленно спустился в мастерскую, надеясь найти утешение у своего старшего друга, как делал всегда, когда сам был подмастерьем.
– Я не знаю, что мне делать, – признался он Абдулле со слезами на глазах. – Я не могу позволить, чтобы Анне пришлось пережить те же страдания, что и моей матери, а мысль о том, что она может умереть, попросту парализует меня. Я не в состоянии это принять. Я боюсь, я чувствую такой ужас, какой никогда в жизни не испытывал.
– Не стыдись того, что ты испытываешь страх, Жоан, – спокойно ответил старик. – Кто любит, тот боится. Когда любишь, боишься потерять предмет своей любви. И наоборот, ненависть порождает отвагу и мужество, но даже самый мужественный испытывает страх, когда любит.
– Да, я боюсь, очень боюсь. Сама мысль об этих врачах с их острыми ланцетами и раскаленным железом, которым они прижигают ими же самими нанесенные раны, их хищные птичьи клювы заставляют меня содрогаться.
– Я уже говорил тебе, что не верю им.
– Эти люди пользуются самой высокой репутацией в городе. Все признают их знания.
– Возможно, они прекрасно лечат переломы рук или другие болезни. Но я думаю, что о чуме они не знают ничего и притворяются, что владеют знаниями, дабы не пострадала их репутация. Я думаю, что они только ухудшают состояние больного.
– Но что я могу сделать?
– Делай то же, что и я. Манель, заболевший подмастерье, жив. Он очень слаб, но с каждым днем ему становится все лучше. Я изолировал его от других, и больше никто не заразился.
– И что же вы сделали?
– Будет лучше, если тебе об этом расскажет женщина, с которой ты знаком и которая живет в конце улицы Пеу де ла Креу.
– Равальская ведьма!
– Она не ведьма, а всего лишь врач другой формации, которая гораздо больше этих медиков знает о чуме, – спокойно ответил старик. – И никогда не называй ее ведьмой, ведь так ты подвергаешь ее опасности. У нее есть имя – Франсина.
Жоан вспомнил женщину, к которой он, полный ненависти, обратился за помощью, когда был еще ребенком. Его привлекла ее слава ведьмы, и он шел к ней, утопая в собственной ярости, готовый на все ради мести. Франсина обманула его, заставив поверить, что он увидел дьявола, и тем показала ему, какой вред он наносит сам себе своей ненавистью. Впоследствии он привык часто видеть ее и даже писал ей из Италии, хотя ни разу не получил ответа на свои письма. Вернувшись в Барселону, Жоан не навестил ее, скорее всего, из‑за того, что люди называли ее ведьмой, а он занимал новое положение в обществе.