– И не сомневайся, что ты все равно станешь моей добычей и рано или поздно попадешь в мои сети. – На лице Фелипа появилась зловещая улыбка. – Лично я больше не зайду в твою книжную лавку, но спокойно жить ты не будешь. Я найду достаточный повод, чтобы донести на тебя инквизитору. И я что угодно могу сказать ему: ересь, колдовство, содомия, двоеженство… любая причина сойдет. Но не сейчас… через какое-то время. Каждую ночь, ложась спать, ты будешь гадать, приду ли я на следующее утро за тобой, чтобы отвести к инквизитору. Я не тороплюсь. Пусть это случится не сразу после этого разговора, но все равно случится.
– Ах так? – Жоан от злости сжал зубы. Он знал, что его враг любым способом выполнит свою угрозу.
Он снова надавил лезвием кинжала на толстую шею дознавателя, отпустил камзол, за который держал его, и тут же схватил за яички, скрутив их изо всех сил. Фелип взвыл от боли.
Солдат отвел взгляд от книги и жестом показал в сторону салона.
– Что это было?
– Ничего особенного, возглас изумления. В салоне у нас находятся потрясающие книги, – объяснил Педро, готовый в случае необходимости задержать его даже силой.
– Вот сейчас у тебя появился повод, чтобы донести на меня инквизитору, – сказал Жоан своему врагу, когда тот вновь смог дышать. – Давай, иди к своему шефу и скажи ему, если сможешь, что книготорговец оттаскал тебя за яйца.
– Ты пожалеешь о том дне, когда познакомился со мной.
– Я уже давным‑давно об этом жалею, – ответил Жоан. – А теперь твоя очередь жалеть о том, что ты познакомился со мной.
Вскоре Фелип вышел. Лицо его было бледным, и охранник спросил, почему он кричал.
– Ничего особенного, – ответил тот.
Дознаватель инквизиции не мог рассказать о происшедшем: он не хотел превратиться в посмешище войска. К тому же он знал, что брат Жоан Энгера не ставил его так высоко, как инквизитор Сотомайор, все еще находившийся в Кастилии. Фелип решил пока промолчать, но в душе поклялся, что никогда не забудет этого.
Фелип быстро вышел на улицу. Там он обернулся и, гордо выпрямив свое тучное тело, сказал Жоану, который наблюдал за ним, стоя у дверей книжной лавки:
– Клянусь, что ты еще вспомнишь обо мне.
123
– Этот памфлет мы печатать не будем, – сказал Жоан, просмотрев лист с напечатанным текстом.
Напротив него стоял Рамон, которому уже было восемнадцать лет и который стал мастеровым в типографии. Он унаследовал иссиня-черные волосы своей матери и иногда, как и в этот раз, смотрел на Жоана обвиняющим взглядом своих темных глаз, которые напоминали первого супруга Анны – Рикардо Лукку. Рядом с ним стоял шестнадцатилетний Томас, который вскоре должен быть представить свой шедевр гильдии и стать мастеровым-переплетчиком. У него были светлые глаза цвета меда, как у его деда, каштановые волосы, как у Жоана, и высокий рост, как у его брата.